одному хорошему человеку, который почему-то терпеть не может Петербург
Допустим, однажды сведутся мосты, ты появишься в Питере,
Допустим, приедешь не раньше июня, не позже июля.
Ты будешь бродить вдоль Невы и кричать: - Посмотрите-ка!
Она обещала мне белые ночи и не обманула!
А кони над аркой Главного Штаба раздуют ноздри
И фыркнут: откуда такое чудо, не из Москвы ли?
И ты удивишься: в питерском небе отсутствуют звёзды,
Есть только кораблик, приколотый к облаку шпилем.
Мой город целует дождём, обнимает ветрами -
Холодную ласку не каждый поймёт и не каждому выдержать:
От этакой нежности тренькают стёкла в оконных рамах,
Ржавеют до дырок железные прочные крыши.
Ты будешь небрежно показывать фак случайным прохожим,
Легко улыбаться прохожим, которые не случайны.
К утру ты почувствуешь - Питер любить/не любить - невозможно,
Возможно врасти в него. Или без боли отчалить.
Очень люблю это стихотворение, очень! Спасибо тебе!
п.с. Забавно, вот вспомнилось, что в Питере почему то многим казалось, что я из Москвы:)
Тебе спасибо)
да
=)
Оль, ну баллов-то нету уже... растрыньканы до тебя... стих супер
Ир, я пока еще не придумала, что с ними делать, с баллами этими))
спасибо)
А зачем показывать фак случайным прохожим? Чем они провинились? И нарваться можно запросто :)
Кроме этой строки все понравилось.
Макс, если б я тебе что-то написала, этой строчки точно не было бы.))
А это идея - напиши мне что-нибудь, а?
ты очень далеко)
впрочем, почему бы и..)
Всё своё болотное, паучье
Тащишь за собой из жизни той…
Питерскую дозу вводишь в тучи
Длинной Петропавловской иглой.
Над Невой кричат надрывно чайки…
Ветер тучи гонит на юга…
Красивые строчки.
"Питерская доза" у каждого своя, наверное)
Очень хорошо написано, но...
Но стишком громко :)
Замечательные находки в тексте, немного бы "потише" - стало бы лучше, на мой скромный взгляд.
И повторы прохожих не комильфо всё на тот Же взгляд :)
А текст в целом - очень хорош.
.
а в чем громкость? правда, не понимаю)
может, эхо из Москвы резонирует?)
Всё возможно )
Можно разбирать по косточкам, а надо ли?
Всё равно этот текст переделывать Вы не станете. Если по-быстрому, то "посмотрите-ка!" и далее про белые ночи - вот новость-то ;) Потом кони на арке, потом - цеоует дождем обнимает ветрами (и банально, и с какой стати вдруг в июне- июле? Всё бывает, конечно, но...). Что за приятель у ЛГ такой, разгуливающий с факом наперевес? ;)
...это так, просто мазки, которые лично мне мешают. Я очень пристрастен к стихам о Питере, так как слишком люблю его и не люблю затёртых образов и особенно крика, не нуЖен он ему.
Всё сказанное никак не умаляет достоинств текста, так, мысли по поводу... :)
.
с какой стати в июне-июле дожди и ветер? вы серьезно? :) а когда у нас лето длится 1-3 дня, и эти дни, как назло, рабочие?
Алекс, я полностью принимаю вашу точку зрения. Город для каждого - свой, он разный. Стишок написан для москвича, который терпеть не может Питер. И написан до жары 2010-го.
а банальность - это, видимо, мой диагноз)
для меня лето - даже не тепло на первом месте, а свет. "эти белые ночи - не лето, отдельный сезон". и всем говорю, что приезжать к нам нужно в июне. в крайнем случае, в июле.
в общем, я так долго могу)
Оль (?), забей (те?), а то и правда долго можно :) Будем считать, что я встал не с той ноги, или лёг не на тот бок ;)
Отличный стих. Честно.
.
:)
на ты? я за)
кстати, приятель - именно такой, "с факом наперевес". он славный)
:)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Альберт Фролов, любитель тишины.
Мать штемпелем стучала по конвертам
на почте. Что касается отца,
он пал за независимость чухны,
успев продлить фамилию Альбертом,
но не видав Альбертова лица.
Сын гений свой воспитывал в тиши.
Я помню эту шишку на макушке:
он сполз на зоологии под стол,
не выяснив отсутствия души
в совместно распатроненной лягушке.
Что позже обеспечило простор
полету его мыслей, каковым
он предавался вплоть до института,
где он вступил с архангелом в борьбу.
И вот, как согрешивший херувим,
он пал на землю с облака. И тут-то
он обнаружил под рукой трубу.
Звук – форма продолженья тишины,
подобье развивающейся ленты.
Солируя, он скашивал зрачки
на раструб, где мерцали, зажжены
софитами, – пока аплодисменты
их там не задували – светлячки.
Но то бывало вечером, а днем -
днем звезд не видно. Даже из колодца.
Жена ушла, не выстирав носки.
Старуха-мать заботилась о нем.
Он начал пить, впоследствии – колоться
черт знает чем. Наверное, с тоски,
с отчаянья – но дьявол разберет.
Я в этом, к сожалению, не сведущ.
Есть и другая, кажется, шкала:
когда играешь, видишь наперед
на восемь тактов – ампулы ж, как светочь
шестнадцать озаряли... Зеркала
дворцов культуры, где его состав
играл, вбирали хмуро и учтиво
черты, экземой траченые. Но
потом, перевоспитывать устав
его за разложенье колектива,
уволили. И, выдавив: «говно!»
он, словно затухающее «ля»,
не сделав из дальнейшего маршрута
досужих достояния очес,
как строчка, что влезает на поля,
вернее – доводя до абсолюта
идею увольнения, исчез.
___
Второго января, в глухую ночь,
мой теплоход отшвартовался в Сочи.
Хотелось пить. Я двинул наугад
по переулкам, уходившим прочь
от порта к центру, и в разгаре ночи
набрел на ресторацию «Каскад».
Шел Новый Год. Поддельная хвоя
свисала с пальм. Вдоль столиков кружился
грузинский сброд, поющий «Тбилисо».
Везде есть жизнь, и тут была своя.
Услышав соло, я насторожился
и поднял над бутылками лицо.
«Каскад» был полон. Чудом отыскав
проход к эстраде, в хаосе из лязга
и запахов я сгорбленной спине
сказал: «Альберт» и тронул за рукав;
и страшная, чудовищная маска
оборотилась медленно ко мне.
Сплошные струпья. Высохшие и
набрякшие. Лишь слипшиеся пряди,
нетронутые струпьями, и взгляд
принадлежали школьнику, в мои,
как я в его, косившему тетради
уже двенадцать лет тому назад.
«Как ты здесь оказался в несезон?»
Сухая кожа, сморщенная в виде
коры. Зрачки – как белки из дупла.
«А сам ты как?» "Я, видишь ли, Язон.
Язон, застярвший на зиму в Колхиде.
Моя экзема требует тепла..."
Потом мы вышли. Редкие огни,
небес предотвращавшие с бульваром
слияние. Квартальный – осетин.
И даже здесь держащийся в тени
мой провожатый, человек с футляром.
«Ты здесь один?» «Да, думаю, один».
Язон? Навряд ли. Иов, небеса
ни в чем не упрекающий, а просто
сливающийся с ночью на живот
и смерть... Береговая полоса,
и острый запах водорослей с Оста,
незримой пальмы шорохи – и вот
все вдруг качнулось. И тогда во тьме
на миг блеснуло что-то на причале.
И звук поплыл, вплетаясь в тишину,
вдогонку удалявшейся корме.
И я услышал, полную печали,
«Высокую-высокую луну».
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.