Улетала птицей
За радугой.
Завязала прошлое натуго.
Впереди белоснежный лист…
Впереди без развязки сюжеты,
Впереди без «обратно» билеты,
Путь, как в детстве – безоблачно чист.
Усмиряла гордость,
Не плакала.
Вызывала в себе оракула.
Подправляла линии рук
Да латала на ауре бреши.
Грех – чуть-чуть баловством не потешить,
Превращая восьмёрки в круг.
Пришивала к старому
Новое,
Разноцветное, лепестковое.
Нежной гладью тонкий стежок
Проложила на жизни страницах.
Не забыла кресты на границах.
Здравствуй и до свиданья, дружок.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
