Сумрак тенью прошёлся по стенке и старому снимку,
За окошком метель расправляет свои веера,
Ровно в полночь сегодняшний день оседлает снежинку
И умчится на ней в невозвратное время "вчера".
Видишь, белый туман над соседними крышами вьётся,
Словно там привиденья, а может, дыханье домов,
Или белыми стали зимой полосатые осы,
Или сказки слетаются на ночь к нам стаями снов.
В снах веселые феи воруют зелёных русалок,
Хороводом вкруг тополя пляшут морские коты,
Черномор выпил водки и съел все кощеево сало,
Если верить Яге, то ему не сносить бороды.
Мы с тобой - водолазы на дне глубочайшего штиля,
Но мы вынырнем вовремя, чтобы увидеть момент,
Как трубач выдувает оранжевое светило,
Прижимая к губам золотой духовой инструмент.
Плавя свежее снежное и, маневрируя между,
Заплетая следы и вплетая в них ленту шоссе,
Доберёмся до парка и будем плутать там, но прежде
Понарошку решим, что останемся в нём насовсем.
На аллее прижмёмся к стволу замерзающей липы,
Дотянувшись до ветки, немножко её потрясём...
Снежный душ - панацея от грусти и зимнего гриппа,
И нельзя пропустить первоснежный ноябрьский приём.
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
