Сумрак тенью прошёлся по стенке и старому снимку,
За окошком метель расправляет свои веера,
Ровно в полночь сегодняшний день оседлает снежинку
И умчится на ней в невозвратное время "вчера".
Видишь, белый туман над соседними крышами вьётся,
Словно там привиденья, а может, дыханье домов,
Или белыми стали зимой полосатые осы,
Или сказки слетаются на ночь к нам стаями снов.
В снах веселые феи воруют зелёных русалок,
Хороводом вкруг тополя пляшут морские коты,
Черномор выпил водки и съел все кощеево сало,
Если верить Яге, то ему не сносить бороды.
Мы с тобой - водолазы на дне глубочайшего штиля,
Но мы вынырнем вовремя, чтобы увидеть момент,
Как трубач выдувает оранжевое светило,
Прижимая к губам золотой духовой инструмент.
Плавя свежее снежное и, маневрируя между,
Заплетая следы и вплетая в них ленту шоссе,
Доберёмся до парка и будем плутать там, но прежде
Понарошку решим, что останемся в нём насовсем.
На аллее прижмёмся к стволу замерзающей липы,
Дотянувшись до ветки, немножко её потрясём...
Снежный душ - панацея от грусти и зимнего гриппа,
И нельзя пропустить первоснежный ноябрьский приём.
До сих пор, вспоминая твой голос, я прихожу
в возбужденье. Что, впрочем, естественно. Ибо связки
не чета голой мышце, волосу, багажу
под холодными буркалами, и не бздюме утряски
вещи с возрастом. Взятый вне мяса, звук
не изнашивается в результате тренья
о разряженный воздух, но, близорук, из двух
зол выбирает большее: повторенье
некогда сказанного. Трезвая голова
сильно с этого кружится по вечерам подолгу,
точно пластинка, стачивая слова,
и пальцы мешают друг другу извлечь иголку
из заросшей извилины - как отдавая честь
наважденью в форме нехватки текста
при избытке мелодии. Знаешь, на свете есть
вещи, предметы, между собой столь тесно
связанные, что, норовя прослыть
подлинно матерью и т. д. и т. п., природа
могла бы сделать еще один шаг и слить
их воедино: тум-тум фокстрота
с крепдешиновой юбкой; муху и сахар; нас
в крайнем случае. То есть повысить в ранге
достиженья Мичурина. У щуки уже сейчас
чешуя цвета консервной банки,
цвета вилки в руке. Но природа, увы, скорей
разделяет, чем смешивает. И уменьшает чаще,
чем увеличивает; вспомни размер зверей
в плейстоценовой чаще. Мы - только части
крупного целого, из коего вьется нить
к нам, как шнур телефона, от динозавра
оставляя простой позвоночник. Но позвонить
по нему больше некуда, кроме как в послезавтра,
где откликнется лишь инвалид - зане
потерявший конечность, подругу, душу
есть продукт эволюции. И набрать этот номер мне
как выползти из воды на сушу.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
