...Поднимешь руки – и устанешь.
На берегах уральских рек
Уральский лось тебе товарищ
И самый лучший человек.
Ты многограннее стакана,
Талантливее, чем Аллах –
Но отразишься без изъяна
В кривых и тёмных зеркалах.
И, с непривычки не пугаясь
Слепого, старого стекла,
Сперва одна, затем другая
Ладонь навылет потекла…
А как там встретят зазеркалы –
Не всё ли, кажется, равно,
Когда читаешь по оскалу,
Что ты давно уже, давно
Дрейфуешь призрачным порогом,
Обняв руками мокрый стан
Какой-нибудь забытой богом
Дурацкой речки Шегультан...
Какие чайки с парусами?
Какой прибой тебе, когда
Глядишь раскрытыми глазами
На карасиные стада...
...Сухое выдохом согрето
Стекло. Шагни – и там, внутри
Найди в кармане сигарету,
И улыбнись, и закури, -
И стой, объевшись льда и снега!
И знай, что выдернул не зря
Одну затычку из ковчега,
Один стакан до ноября.
Нашарь на закусь барбариску,
Облепленную табаком...
И снова горы слишком близко.
И слишком море далеко...
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
