Меня трепещет пламя фитиля,
Я зеркала ничем не потревожу,
И тень моя, упав к тебе на ложе,
Нисколько не темнее, чем земля.
Он увидал, что это хорошо,
Ему плевать на то, что было дальше.
А нам зачем-то не хотелось фальши,
И мы стирали время в порошок.
Я до сих пор лелею этот жест,
Случайно отрицающий итоги.
Так в Шао-Лине был придуман шест,
А на Руси любили на пороге.
Твой дуб не переделан на гробы,
Кассета никогда не доиграет.
Меня — как привидений — не бывает.
Играй в меня. Твой мастер — вне судьбы.
В сырой наркологической тюрьме, куда меня за глюки упекли, мимо ребят, столпившихся во тьме, дерюгу на каталке провезли два ангела — Серега и Андрей, — не оглянувшись, типа все в делах, в задроченных, но белых оперениях со штемпелями на крылах.
Из-под дерюги — пара белых ног, и синим-синим надпись на одной была: как мало пройдено дорог... И только шрам кислотный на другой ноге — все в непонятках, как всегда: что на второй написано ноге? В окне горела синяя звезда, в печальном зарешеченном окне.
Стоял вопрос, как говорят, ребром и заострялся пару-тройку раз. Единственный-один на весь дурдом я знал на память продолженья фраз, но я молчал, скрывался и таил, и осторожно на сердце берег — что человек на небо уносил и вообще — что значит человек.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
