полночная бредятина от созерцания списка обязательных к прочтению произведений не-русской литературы
...ведь я был чист. Столетья научили
Сгребать в букет бодлеровы цветы,
Искать порочно-новой красоты.
Офелия барахтается в иле...
Что мне она? Что дядя, мать? все - морок...
Мой добрый, бедный Йорик, tell me, please
С чего, по миру шляясь, как Улисс,
Не нахожу родного Эльсинора.
Я помню, был я местью одержим, -
И мне же отомстил за это кто-то,
Грехи мои – уж не моя забота…
И я б мечтал над пропастью во ржи,
И я бы око требовал за око -
Но с треском продуваю в бисер я.
Ох, моего пустого бытия
Невыносима... все-таки жестокость.
Друзья! Они б меня развеселили
(Я все еще к унынью не привык),
Но... Розенкранц и Гильденстерн мертвы.
Я пью за упокой на их могиле.
Боясь расплескать, проношу головную боль
в сером свете зимнего полдня вдоль
оловянной реки, уносящей грязь к океану,
разделившему нас с тем размахом, который глаз
убеждает в мелочных свойствах масс.
Как заметил гном великану.
В на попа поставленном царстве, где мощь крупиц
выражается дробью подметок и взглядом ниц,
испытующим прочность гравия в Новом Свете,
все, что помнит твердое тело pro
vita sua - чужого бедра тепло
да сухой букет на буфете.
Автостадо гремит; и глотает свой кислород,
схожий с локтем на вкус, углекислый рот;
свет лежит на зрачке, точно пыль на свечном огарке.
Голова болит, голова болит.
Ветер волосы шевелит
на больной голове моей в буром парке.
1974
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
