Ну вот, я опять жгу чужие мосты,
Свои, возвращая на прежнее место
Хожу, проверяя дворы и посты,
Мне в мире своем одиночества тесно.
Дух полон тоски, позабыт мной пароль
К почтовому ящику, где нету писем,
Хотя я не шут, но ведь и не король.
Да только тоска, после ника с дефисом.
Посыпались с неба шальные снега,
Играют машины с судьбой в догонялки,
Снег все заметает, уж нету следа,
Где счастье, как телок подоят доярки.
Вот кружится мир, как пустая бутыль,
Как будто решая, кто кем будет трахнут.
Раз радость – обман, а тоска – это быль.
Любовь за глаза, если деньги не пахнут.
Как радостный сон, поцелуй в темноте
Во вспышке огня – папа… ты? Здравствуй Маша (с)
И снова целуют не тех… и не те,
Жгут мысли, любовь – это полная лажа.
За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы,
Я должен рассвета в дремучем акрополе ждать.
Как я ненавижу пахучие древние срубы!
Ахейские мужи во тьме снаряжают коня,
Зубчатыми пилами в стены вгрызаются крепко;
Никак не уляжется крови сухая возня,
И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка.
Как мог я подумать, что ты возвратишься, как смел?
Зачем преждевременно я от тебя оторвался?
Еще не рассеялся мрак и петух не пропел,
Еще в древесину горячий топор не врезался.
Прозрачной слезой на стенах проступила смола,
И чувствует город свои деревянные ребра,
Но хлынула к лестницам кровь и на приступ пошла,
И трижды приснился мужам соблазнительный образ.
Где милая Троя? Где царский, где девичий дом?
Он будет разрушен, высокий Приамов скворешник.
И падают стрелы сухим деревянным дождем,
И стрелы другие растут на земле, как орешник.
Последней звезды безболезненно гаснет укол,
И серою ласточкой утро в окно постучится,
И медленный день, как в соломе проснувшийся вол,
На стогнах, шершавых от долгого сна, шевелится.
Ноябрь 1920
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
