…Быть может, наверное, даже скорее всего
Я чей-то – ничьим не могу, а своим – не желаю.
Лишь чьё-то прозренье, которое вдруг оживает,
Как только пространство и время ломают его.
Простой атавизм, третий глаз, что не нужен в быту,
Мешает собачьим хвостом и упрятан под платье;
Но падает небо, и ты, размыкая объятья,
Очнувшись над пропастью, чувствуешь вдруг слепоту.
Мной трогают ветви у глаз и траву у подножья,
И дуют, коснувшись горячих углей очага,
Я так же порой затекаю, как та же рука,
Я в лунном ландшафте морщин и в пыли бездорожья.
Так важно ли, кто и зачем подымает ресницы,
Раскрыв предо мною залитый огнём небосвод,
Кто мною чужую любимую руку возьмёт,
И вздрогнет порой, резанув меня краем страницы...
Нас тихо сживает со света
и ласково сводит с ума
покладистых - музыка эта,
строптивых - музыка сама.
Ну чем, как не этим, в Париже
заняться - сгореть изнутри?
Цыганское "по-го-во-ри-же"
вот так по слогам повтори.
И произнесённое трижды
на север, на ветер, навзрыд -
оно не обманет. Поди ж ты,
горит. Как солома горит!
Поехали, сено-солома,
листва на бульварном кольце...
И запахом мяса сырого
дымок отзовётся в конце.
А музыка ахнет гитаркой,
пускаясь наперегонки,
слабея и делаясь яркой,
как в поле ночном огоньки.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.