Как ранней осени движенье
сквозь парк, по кончикам листвы,
как световое раздраженье,
как ветра зябкое сниженье
на затенённые холсты
асфальтовых аллей, и всё же
внезапно, вдруг, издалека,
покрыв листву гусиной кожей,
подкатит смертная тоска.
Подкатит, высветит, немножко
смутится, медля до поры,
и ледяной своей ладошкой
потреплет дружески вихры.
Тонкоголосая сестричка,
я спал, не закрывая глаз!
Чьё имя с дальней электричкой
перекликается сейчас?
Чей взгляд, как тень от птицы, тронет
дома, деревья, край земли?
Кто на гремящем перегоне
«Прощай!..» - откликнется вдали?
Кто, уходя, оборотится,
над бездной прядку теребя?
Чей голос эхом отразится
и, умирая, будет длиться,
и повторять: «Люблю тебя...»
До восхода успели одеться,
За едой второпях рассвело.
На крыльцо выносили Младенца,
Подавали Марии в седло.
И шагнул за ворота Иосиф,
Мимолетного взгляда не бросив
На глухое спросонок село.
Петухи отгорланили зорю,
Гарнизону вручили приказ.
И вошли в обреченную зону,
Облеченные сталью кирас.
Вифлеем пробуждался дворами,
И привычно младенцы орали,
Как и в прежние годы не раз.
Поначалу входили, робея,
Ковыряли копьем как-нибудь.
И бросалась, рыча, Ниобея,
Словно рысь, на железную грудь.
И, обрызганы соком соленым,
По ребячьим мозгам несмышленым
Пролагали отчетливый путь
Виноградари царского сада,
Трудолюбием поражены.
А Иосиф семейное стадо
Уводил по тропе тишины,
По дороге, петляющей круто,
Предъявляя агентам "Сохнута"
Долгожданную визу Жены.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
