...Он женщин менял на цветы, и дарил их другим,
Чёрт знает, с каких радостей напивался по будням;
Узнаем поближе, поймём, и наврядли осудим –
Да некогда было узнать – закопали, хрен с ним.
Теперь не заглянешь в глаза, не утопчешь за жизнь,
По морде не дашь, не простишь, со слезой не обнимешь –
Приветливо нимб над рогами чуток приподнимешь:
Здорово, брателло, вот так за плечом и держись!
Другой – он, наверное, лучше бы маленьким сдох –
Любил чердаки и подвалы, проулки и стройки,
Не видел, не пил, не курил, не платил неустойки;
Чёрт знает, любил ли кого – закопали на вдох.
А ныне по тем же подвалам, по тем гаражам,
Где он шароёбился ночью – попробуй-ка, вспомни! -
А вдруг, на следах, что оставил он в свежем бетоне,
Кружат фейери и цветы неземные дрожат...
А эта – ну как её? – лихо бежала на свист.
Красива ли, нет – в темноте впопыхах не заметишь.
Полгорода – в смысле, мужчины – держали за фетиш,
А плакал на кладбище только старик-онанист.
Он плакал, а руку в кармане держал не зазря –
Не с тем, что подумали вы, а со старым блокнотом,
В котором однажды она расписала по нотам
Те самые звуки, которыми грезит заря...
...Неужто, мы дела другого себе не найдём –
Закапывать тех, без кого этот мир как калека?
Такой же, как ты, диоген, всё искал человека –
Нашёл, докопался – и дальше ходил с фонарём.
Неважно, куда мы кладём их, в песок ли, гранит –
Их сны прорывают могилы, как слёзы – ресницы.
Им снится весь мир, но не наши скорбящие лица –
Они заслужили, их бог от кошмаров хранит...
Лишь бы жить, лишь бы пальцами трогать,
лишь бы помнить, как подле моста
снег по-женски закидывал локоть,
и была его кожа чиста.
Уважать драгоценную важность
снега, павшего в руки твои,
и нести в себе зимнюю влажность
и такое терпенье любви.
Да уж поздно. О милая! Стыну
и старею.
О взлет наших лиц —
в снегопаданье, в бархат, в пустыню,
как в уют старомодных кулис.
Было ль это? Как чисто, как крупно
снег летит… И, наверно, как встарь,
с январем побрататься нетрудно.
Но минуй меня, брат мой, январь.
Пролетание и прохожденье —
твой урок я усвоил, зима.
Уводящее в вечность движенье
омывает нас, сводит с ума.
Дорогая, с каким снегопадом
я тебя отпустил в белизну
в синем, синеньком, синеватом
том пальтишке — одну, о одну?
Твоего я не выследил следа
и не выгадал выгоды нам —
я следил расстилание снега,
его склонность к лиловым тонам.
Как подумаю — радуг неровность,
гром небесный, и звезды, и дым —
о, какая нависла огромность
над печальным сердечком твоим.
Но с тех пор, властью всех твоих качеств,
снег целует и губит меня.
О запинок, улыбок, чудачеств
снегопад среди белого дня!
Ты меня не утешишь свободой,
и в великом терпенье любви
всею белой и синей природой
ты ложишься на плечи мои.
Как снежит… И стою я под снегом
на мосту, между двух фонарей,
как под плачем твоим, как под смехом,
как под вечной заботой твоей.
Все играешь, метелишь, хлопочешь.
жалься же, наконец, надо мной —
как-нибудь, как угодно, как хочешь,
только дай разминуться с зимой.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
