Солнце-дух ежедневно совершает поездку по небесному своду с востока на запад на огненной колеснице, которую везут шесть безрогих драконов чи-лун. По мифологическим представлениям, есть четыре священных существа: дракон — символ весны и востока, тигр — сим
ползла зима
на трёх исполненных достоинства и мудрых черепахах,
их ждали в императорском саду драконы
служаки будущей жасминовой весны....
порывы ветра выбивали мелодии любви
из задрожавших гонгов.
нежнее лотоса белела кожа
двадцатилетней императорской жены.
дворец в Чэндэ был величав весь в позолоте дорогой и яркой черепицы,
а пруд его цвёл лотосами ,
был изумительно красив и сказочно глубок
императрица
луноликою была ,чернели стрелами длинною в сон ,ресницы
и розовели цветом вишни ,уста,изогнуты как лук,
в них томно рдел восток.
катил по небу солнце- дух на огненной гремящей колеснице,
везли её безрогие драконы,
их шесть числом и звать чи-лун.
смотритель пруда с длиною косой,
он был из северных провинций.сложён как юный бог- поэт , насмешник, говорун.
в саду бродили духи счастья
бедою пахли мандарины ,
а императорским заложницам о встречах с воинами снились сны.
никто не знал ,что ночью называл царицу
«мой цветок любимый»
смотритель пруда,повелитель лотосов
и императорской жены.
***
Ты – как пыль дороги полевой,
Я – как ил, что в глубине речной.
Ты вверху, а я на дне потока, –
Встретимся ль когда-нибудь с тобой?
Южным ветром я желаю стать,
Полечу, прильну к тебе опять.
Если ты объятий не раскроешь,
На кого тогда мне уповать?»
Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, -
Все тридцать три широких оборота -
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
