Стук шагов по асфальту
и трамваев трезвон.
Робко выдул контральто
городской саксофон.
И рассыпались звуки,
как осколки стекла.
Преисполнена скуки
увертюра была.
Хмыкнул разочарованно
в переулке клаксон:
«Что ж так скучно и скованно
Ты поешь, саксофон?..
Неужели не хочется
просто душу излить,
песню про одиночество
городское сложить?..»
Помолчал тот сконфуженно,
фонарями моргнул,
тротуарное кружево,
как гайтан, подтянул.
Мутным светом заплакали
сразу фары машин –
золотистые клапаны
саксофонной души.
Вечер робкими пальцами
дотянулся до них.
Город весь приосанился,
На мгновенье затих…
И сменился регистр,
зазвенел обертон.
Нежно, трепетно, чисто
заиграл саксофон.
И клаксонные звуки
зарыдали в тиши
о любви, о разлуке,
о смятеньи души.
И плывут вереницей
золотых пузырей.
И мечтают пробиться
через море огней.
А дома замирают,
погружаются в сон…
Шепчут: «Тише!.. Играет…
Городской саксофон…»
Что-нибудь о тюрьме и разлуке,
Со слезою и пеной у рта.
Кострома ли, Великие Луки -
Но в застолье в чести Воркута.
Это песни о том, как по справке
Сын седым воротился домой.
Пил у Нинки и плакал у Клавки -
Ах ты, Господи Боже ты мой!
Наша станция, как на ладони.
Шепелявит свое водосток.
О разлуке поют на перроне.
Хулиганов везут на восток.
День-деньской колесят по отчизне
Люди, хлеб, стратегический груз.
Что-нибудь о загубленной жизни -
У меня невзыскательный вкус.
Выйди осенью в чистое поле,
Ветром родины лоб остуди.
Жаркой розой глоток алкоголя
Разворачивается в груди.
Кружит ночь из семейства вороньих.
Расстояния свищут в кулак.
Для отечества нет посторонних,
Нет, и все тут - и дышится так,
Будто пасмурным утром проснулся -
Загремели, баланду внесли, -
От дурацких надежд отмахнулся,
И в исподнем ведут, а вдали -
Пруд, покрытый гусиною кожей,
Семафор через силу горит,
Сеет дождь, и небритый прохожий
Сам с собой на ходу говорит.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
