вот пару старых бы стихов. из тех,
которые, чтоб ты об них не знала
и сочинялись. здесь бы поместить,
да отослать. как там оно в начале
к таким концам. чтоб вверх было иль вниз.
а ты б смотрела на меня потом же,
как будто что-то по иному может.
как будто всё растёт стихов тех из.
но всё растёт из непонятной кучи.
а я пишу бессмысленней и круче
пустые мысли, лоскутом даря.
в начале марта. то есть, мартобря.
в начале жизни, без названья классов,
я всё пишу. и я прижат к матрасу.
а тот к земле, на коей пол лежит.
я знаю это, но тебя не знаю.
мне кажется, ты всё равно прочтёшь
весь этот бред. всё это. я не знаю,
чего сказать. я знаю только то,
что я хочу писать тебе, про то что,
мне так нужна для разговоров почта.
хотя не то. а то, что я хочу,
тебе сказать, что мне не до стихов.
хоть я сижу до первых петухов.
строчу. строчу. но я ведь не о том.
о чём я, блин. о том я, блин, о том я,
что я писал тебе. что счас я дома.
о чём писал? - когда-нибудь потом.
когда готов я буду, в самом деле,
во имя правды, что не надоела,
во имя простотака, и те де.
озвучу тута, как придёт неделя.
ты взглянешь, как в барашки на воде.
в один огромный стих. уже не смело:
опять читать. не много ли ему?
а то есть, мне. а кажется, так много
писать бы мог я. ты бы не дочла.
но мысль живёт. живёт в мозгу пчела:
стих написать. стих отослать. и с богом.
без бога. но уж точно не со зла.
с добра, с добра. и только что с дороги,
которая бы заново пошла.
ещё немного. да зачем мне слоги?
что голова моя в их костылях нашла?
они шатаются, как зубы, как скала,
по своему беспечны, одиноки,
как всё кругом. и я. и ты. и я.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
