вот пару старых бы стихов. из тех,
которые, чтоб ты об них не знала
и сочинялись. здесь бы поместить,
да отослать. как там оно в начале
к таким концам. чтоб вверх было иль вниз.
а ты б смотрела на меня потом же,
как будто что-то по иному может.
как будто всё растёт стихов тех из.
но всё растёт из непонятной кучи.
а я пишу бессмысленней и круче
пустые мысли, лоскутом даря.
в начале марта. то есть, мартобря.
в начале жизни, без названья классов,
я всё пишу. и я прижат к матрасу.
а тот к земле, на коей пол лежит.
я знаю это, но тебя не знаю.
мне кажется, ты всё равно прочтёшь
весь этот бред. всё это. я не знаю,
чего сказать. я знаю только то,
что я хочу писать тебе, про то что,
мне так нужна для разговоров почта.
хотя не то. а то, что я хочу,
тебе сказать, что мне не до стихов.
хоть я сижу до первых петухов.
строчу. строчу. но я ведь не о том.
о чём я, блин. о том я, блин, о том я,
что я писал тебе. что счас я дома.
о чём писал? - когда-нибудь потом.
когда готов я буду, в самом деле,
во имя правды, что не надоела,
во имя простотака, и те де.
озвучу тута, как придёт неделя.
ты взглянешь, как в барашки на воде.
в один огромный стих. уже не смело:
опять читать. не много ли ему?
а то есть, мне. а кажется, так много
писать бы мог я. ты бы не дочла.
но мысль живёт. живёт в мозгу пчела:
стих написать. стих отослать. и с богом.
без бога. но уж точно не со зла.
с добра, с добра. и только что с дороги,
которая бы заново пошла.
ещё немного. да зачем мне слоги?
что голова моя в их костылях нашла?
они шатаются, как зубы, как скала,
по своему беспечны, одиноки,
как всё кругом. и я. и ты. и я.
Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.
С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.
Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.
Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнанья, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.
Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
24 мая 1980
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
