Мне скучно, бес! В перемеженьи
смертей, народов и эпох
нет новостей – одно движенье.
Мир не хорош и мир не плох –
он переменчив.
Но, готовясь
к явленью перемены в нём,
скажи, а велика ли новость
в рождении ещё одном?
СПУТНИК:
Не велика.
ПРОХОЖИЙ:
Тогда вниманья
она не стоит.
СПУТНИК:
Может быть.
Не лучше б стало, перестань я
как нянька за тобой ходить?
ПРОХОЖИЙ:
Да, нет уж – будь.
Хотя и чести
немного…
Мне не превыкать!
СПУТНИК:
Ну, так идём – на новом месте
получше новостей искать.
ПРОХОЖИЙ:
И что – найдём?
СПУТНИК:
А вдруг!
ПРОХОЖИЙ:
Бесцельно
мы бродим третью сотню лет!
СПУТНИК:
Бессмертье требует терпенья.
А у тебя терпенья нет.
ПРОХОЖИЙ:
Бессмертье требует бесстрастья!
Который век средь лжи и смут
всё также люди ждут участья,
а, не дождавшись, смерти ждут.
СПУТНИК (хмыкнув):
Позволь, но чем не хороша
возможность нужного ответа?
Мне помнится, одна душа
весьма надеялась на это –
и от тебя! Но ты как раз
был смыслом жизни очень занят…
ПРОХОЖИЙ:
Да, бесконечен пересказ
грехов и слабостей.
Помянут
не тем будь странный этот зов,
но он меня увлёк – и что же?
Опять – собранье нежных слов
и кухня с печкою!
СПУТНИК:
Быть может,
не стоит так спешить? Вот тут
остановись, начни хоть что-то,
хоть – печку класть…
ПРОХОЖИЙ (саркастически):
Полезный труд
и благодатные заботы
любого от хандры спасут!
СПУТНИК (в сторону):
Опасен праздный наблюдатель.
Не раз уж мир горел в огне
теории и скуки ради.
А, впрочем, - что за дело мне!
(Прохожему):
Куда пойдём?
ПРОХОЖИЙ:
Не знаю!
Сколько
ни озирайся, всё – равно.
На каждый век – своя попойка,
похмелье же всегда одно.
Не так воруют, но воруют.
Меняют речь, но так же лгут.
Сменив бубенчики на сбруе,
по кругу всё тому ж бегут…
СПУТНИК (в сторону):
Сколь мир не плох, но судьи – гаже!
Прошёл, зевнул, сморкнулся, глядь –
и приговор!
(Прохожему):
Весь свет прикажешь
твоею скукой измерять?
ПРОХОЖИЙ (в отчаянии):
Да! Ею, скукой! Я – прохожий!
Я послан волею небес!
Мы бродим триста лет – всё тоже,
всё также здесь! Мне скучно, бес!
Куда прикажешь деть мой разум?
Где в мире сем ему юдоль?
Тайга — по центру, Кама — с краю,
с другого края, пьяный в дым,
с разбитой харей, у сарая
стою с Григорием Данским.
Под цифрой 98
слова: деревня Сартасы.
Мы много пили в эту осень
«Агдама», света и росы.
Убита пятая бутылка.
Роится над башками гнус.
Заброшенная лесопилка.
Почти что новый «Беларусь».
А ну, давай-ка, ай-люли,
в кабину лезь и не юли,
рули вдоль склона неуклонно,
до неба синего рули.
Затарахтел. Зафыркал смрадно.
Фонтаном грязь из-под колес.
И так вольготно и отрадно,
что деться некуда от слез.
Как будто кончено сраженье,
и мы, прожженные, летим,
прорвавшись через окруженье,
к своим.
Авария. Башка разбита.
Но фотографию найду
и повторяю, как молитву,
такую вот белиберду:
Душа моя, огнем и дымом,
путем небесно-голубым,
любимая, лети к любимым
своим.
1998
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
