Меряю мерными комнату – семь шагов.
Меряю мерными - семь глотков на стакан.
Ты так хотел быть верховнее всех богов,
А оказался - последний из могикан.
Ты так хотел – чтоб из грязи – великий князь.
Чтоб из подгнившей капусты – вкусные щи.
Чтоб под тобою постельную "дыро-бязь"
В шёлк перепрял шелкопряд из Хуа лянь ши.
Чтоб на планетах встречал Антуан де Сент.
Дома всегда ожидала – ласковей всех
И подавала себя как хмельной десерт.
Чтоб рифмовалось по жизни – «смех» и «утех».
Ты так хотел… и, конечно, хотеть не грех.
Жаждущий чуда найдёт, чем жажду унять.
Но бесполезно подсаливать воду рек -
Морем не станут они. Не ринутся вспять.
Что до меня, здесь довольно простой расклад:
В тысячу раз мне милее собственный ад.
Пусть не в строю, да ведь хуже - с собой вразлад.
Маску сорвав, оставляю я маскарад.
Это веселье – звенящий похмельный бред.
Прочно закУпорясь в тары, дохнут мечты.
Джин доедает трёхдневный сухой буррет.
Злится, запить ему нечем, фляги пусты.
Что же тебе загадать, всемогущий Джин?
Мне не до рюшечек, платьев, розовых грёз.
Я бы хотела, чтоб нервы – из ста пружин
Стали дамасской - по всем сосудам желёз.
Незачем прятать клинок Мурамаса, знай:
Я – это жизнью вспоровший смерть самурай.
Мне не дано – из чистилища – прямо в рай.
Мне – не дано, ну а ты… а ты – выбирай…
Меряю мерными – вот и седьмой глоток.
Кровь и стекло. - Чародей, тащи-ка бинты!
Бережно к ране приложен чей-то платок.
Я посмотрела на Джина. Это был – ты.
Поэты живут. И должны оставаться живыми.
Пусть верит перу жизнь, как истина в черновике.
Поэты в миру оставляют великое имя,
затем, что у всех на уме - у них на языке.
Но им все трудней быть иконой в размере оклада.
Там, где, судя по паспортам - все по местам.
Дай Бог им пройти семь кругов беспокойного лада,
По чистым листам, где до времени - все по устам.
Поэт умывает слова, возводя их в приметы
подняв свои полные ведра внимательных глаз.
Несчастная жизнь! Она до смерти любит поэта.
И за семерых отмеряет. И режет. Эх, раз, еще раз!
Как вольно им петь.И дышать полной грудью на ладан...
Святая вода на пустом киселе неживой.
Не плачьте, когда семь кругов беспокойного лада
Пойдут по воде над прекрасной шальной головой.
Пусть не ко двору эти ангелы чернорабочие.
Прорвется к перу то, что долго рубить и рубить топорам.
Поэты в миру после строк ставят знак кровоточия.
К ним Бог на порог. Но они верно имут свой срам.
Поэты идут до конца. И не смейте кричать им
- Не надо!
Ведь Бог... Он не врет, разбивая свои зеркала.
И вновь семь кругов беспокойного, звонкого лада
глядят Ему в рот, разбегаясь калибром ствола.
Шатаясь от слез и от счастья смеясь под сурдинку,
свой вечный допрос они снова выводят к кольцу.
В быту тяжелы. Но однако легки на поминках.
Вот тогда и поймем, что цветы им, конечно, к лицу.
Не верте концу. Но не ждите иного расклада.
А что там было в пути? Метры, рубли...
Неважно, когда семь кругов беспокойного лада
позволят идти, наконец, не касаясь земли.
Ну вот, ты - поэт... Еле-еле душа в черном теле.
Ты принял обет сделать выбор, ломая печать.
Мы можем забыть всех, что пели не так, как умели.
Но тех, кто молчал, давайте не будем прощать.
Не жалко распять, для того, чтоб вернуться к Пилату.
Поэта не взять все одно ни тюрьмой, ни сумой.
Короткую жизнь. Семь кругов беспокойного лада
Поэты идут.
И уходят от нас на восьмой.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
