просчитай эту жизнь иначе,
чем мудрец, что слабал грамматик
этот свод, этот русский требник,
а нежнее: сваял учебник
этой мысли, где формы права,
и в гнезде всё пером картаво.
не мужчина, нашедший подвиг,
да связавший ему морщины.
а сановник, почти любовник
этой матери общей: глины.
этот враг всех бактерий мысли,
что по струнке, за запятые,
распластавшись, себя сгустили.
и весы блестят золотые.
не туда, где остаток ночи
ты от звёзд отрываешь шторы.
только там, где зима короче
этой жизни. и ниже горы.
по колено торчат у взгляда.
да и книга, положим, рядом.
только там, где штаны продуты
солью ветра. и воздух комнат
словно с бури. одни продукты
ничего никогда не помнят.
стол же локоть, как ручка руку.
и запомнят балкона двери.
выходи, кандитат науки
этой жизни. и образ дщери.
нарисованной тенью будет
стыд тебя охранять, солдатом.
и другие права, и люди,
если что, кроме права, свято.
Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры острие и усеченный волос -
Бог сохраняет все; особенно - слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.
В них бьется рваный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,
затем что жизнь - одна, они из смертных уст
звучат отчетливей, чем из надмирной ваты.
Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, - тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой вселенной.
июль 1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
