Мой город, пряча в шифер косой луч,
Хранит тепло. После зимы – раздет.
Мой друг, срывая с памяти сур-гуч,
В платке хранит свой фронтовой билет.
А в сердце – взрывы, залпы и взгляд той
Чеченки, что - не промолчать - смогла.
Ему – врагу: «Снаряды там! Стой! Стой!»
И - «жизни быть» – взвыл к небесам мулла.
И - «смерти быть» - твердил через раз пульс.
Зловещий свет слала с небес Мирзам.
Шипела кровь, свернувшись в густой мусс:
«Своя земля – лучший для ран бальзам».
Чужая здесь, но в ладанке – весь храм
Любви, тепла, верности... – Рота, пли!
Под вечер пили мёртвые сто грамм
Из грязных фляг. За упокой Ильи.
И в руку сон – под утро скулят псы.
В похлёбке – кость, в воздухе - шкурный смрад.
Кричала Смерть: «Сий-Яхь!», и на счёт «пхы»
Слетал с косы русско-чеченский ад.
Весна - и время небу прикрыть голь.
Картечь в ведро - капает с рваных крыш.
Мой друг вбивает в стену свою боль.
И шепчет мне: «Всё хорошо, Мариш».
Мирзам – звезда в созв. Большого пса.
Сий-Яхь(чеч.) – честь и достоинство.
Пхы (чеч.) – пять.
1
всё хорошо, мой мальчик. нету зла
лишь там, где ты придумал мир огромный.
и только лишь молчанье многословно.
и звёзд бросают жидкий свет тела.
века с тобой любому сострадая,
не старимся. и всё стекает под.
а дерево, что дольше всех живёт,
прощается, всё время улетая.
2
мой мальчик, нам не так уж много лет.
вот в ряд их все перед собою ставить.
скребёт метла, лопата, пистолет.
себя представить там, где не представить.
где прошлое, там будущего нет:
есть правило. но будущего: точно.
а прошлое: одно лишь нам дано.
а настоящее сурово и непрочно.
и вообще, темно.
одни лишь реки. иногда дома
плывут, как корабли. но мы на них.
и за кормой окажется корма.
и общая невидимость волны.
3
мой мальчик, не грусти. побудь юнцом,
переводя мозги на песни речи.
а если миг последний бесконечен,
то не грусти, упав назад плечом.
живи, не веря злу. тебе не легче,
чем той стене, чем дереву тому.
а хочешь, я его с собой возьму,
и так взлетим куда-нибудь, далече.
4
и я потом. и я потом. и я.
и ты потом. и что-нибудь другое.
всё это стоило галопа корабля.
волны, что загнута дугою.
всё это стоило. и ничего не: "бля".
мой мальчик, домик с каменной ногою.
и позади уже стоит тебя
с окаменевшею строкою
большая муза. и горит окно.
всё это так давно уже случилось,
что не одно состарилось кино.
и к дереву земля морей прибилась.
у этой музы грозовая кость.
не музыка, проснулся целый улей.
а у тебя и слова не нашлось.
она подула.
что оживает далеко от нас,
сливается. большое море только
и существует. и его волна
уже во мне. подувшая: жестока.
и бурю мне готовит каждый звук.
и напрягать нельзя так долго лук
весла. но скоро луч востока
погладит нас, останется немного.
ого-го! )
Спасибо, Вадим!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина -
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки -
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.
...Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя -
Наилучшее слово мое.
Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки -
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью -
От улыбки до лунок ногтей.
Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат - и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.