Это было тогда, когда я верить мог
Что троллейбус спешит как всегда на восток
И беспечные кони, вдаль гривой маня
Серым в яблоках цветом манили меня
Душу рвал малолеткам наигранный слог
Про спешащие волны и тот островок
И как будто бы голос с небес божества
Ведал мне из какого он сам вещества
Пусть изнеженный тембр, что сдан был в музей
Пел о том, что имеет мильоны друзей
Со скрипучих кассет доходили слова
Про мой маленький плот и любовь, что права
А когда возвращался от счастья хмельной
Пел про каменный город, что там, за спиной
Подпевая до хрипа аккордам блатным
Что ещё есть под небом один, голубым
Уходя в никуда, просто чтоб отдохнуть
Я грустил, напевая – ищу в жизни путь
И столбцами безликих и грязных газет
В уши мирно втекали слова – смерти нет
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.