А мир глубок, и жизнь не высока.
Всё время тонет или пропадает
Из виду. От вершка до корешка.
И к нам через дыханье припадает.
И кровь горит, не обжигая рот.
И мысли заводные механизма
Подачи мыслей. Снова соберёт
Усталый бог, не проходящий мимо.
И будем мы железные слова
Читать потом и конструировать деревья,
Звезду, собаку, муху, сетку нервов,
Как жизни первые расколоты дрова.
Огромный дом и маленькое море,
Карманной рыбой плещется, молчит.
Как птица, тень ожившая кричит.
И роковые буквы на заборе.
Их белый мел до цифры округлит.
Живой, с большими дырками-глазами.
И полетит она за небесами,
Где бог рисует облаков нули.
Но и вернётся с небом, наконец.
Обросшее, оно само – дворец,
Там облаков огромные кули,
Что тонут каждым утром в янтаре.
И сборники кипят жуков и мух вдали.
Когда снег заметает море и скрип сосны
оставляет в воздухе след глубже, чем санный полоз,
до какой синевы могут дойти глаза? до какой тишины
может упасть безучастный голос?
Пропадая без вести из виду, мир вовне
сводит счеты с лицом, как с заложником Мамелюка.
…так моллюск фосфоресцирует на океанском дне,
так молчанье в себя вбирает всю скорость звука,
так довольно спички, чтобы разжечь плиту,
так стенные часы, сердцебиенью вторя,
остановившись по эту, продолжают идти по ту
сторону моря.
1975
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
