Смерти нет. одна лишь жизнь. Я знаю.
Но её совсем не нужно мне.
Медвежонка мне напоминаешь
На травы взъерошенном огне.
Ни колёс, ни воздуха. Мы едем.
Улыбаются огни во сне.
Плечи зданий, что стоят по следу,
В белоснежных простынях теней.
Жизнь касается меня, тебя, деревьев.
Все они весёлые в цвету.
Смерти нет, пожалуй, самой первой,
Пляшущей в гортани и во рту.
Говорящей и играющей на нервах
Музыку, столь тёмную всегда.
Смерти нет, таящейся у двери
В сером платье, белом – никогда.
Смерти нет. но вот: в прозрачном платье,
До колен подобранный виссон.
Даже времени у нас не тратя,
Не считая денег с похорон.
Так красива, что представить страшно.
Вот и сплю я. Будем как-нибудь
Даже там, где ты сопишь отважно
Медвежонком мне упав на грудь.
Благодарю за каждую дождинку.
Неотразимой музыке былого
подстукивать на пишущей машинке —
она пройдёт, начнётся снова.
Она начнётся снова, я начну
стучать по чёрным клавишам в надежде,
что вот чуть-чуть, и будет всё,
как прежде,
что, чёрт возьми, я прошлое верну.
Пусть даже так: меня не будет в нём,
в том прошлом,
только чтоб без остановки
лил дождь, и на трамвайной остановке
сама Любовь стояла под дождём
в коротком платье летнем, без зонта,
скрестив надменно ручки на груди, со
скорлупкою от семечки у рта. 12 строчек Рыжего Бориса,
забывшего на три минуты зло
себе и окружающим во благо.
«Olympia» — машинка,
«KYM» — бумага
Такой-то год, такое-то число.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
