не про алкоголь и не про секс. и даже не про взросление.
Возмужание – это сон.
Я наливаю в бокал себя
И разливаю друзьям,
Которые состарились за один сон,
Которые – пеплом по земле,
Которые – навсегда в сердце.
Возмужание – это боль,
Это – старость за горизонтом,
Но не легче нам видеть лица друг друга,
Которые время не ставит в расчет!
…И юность танцует на барной стойке,
Снимает с себя футболку…
«Радость моя, принесите-ка счет», –
Пора – на востоке Солнце встает.
бесконечней дня только возглас друга.
жизнь короче памяти, если есть сон,
вложенный в другой сон. и так по кругу
разбегаются сны отменами похорон.
хоронить можно день, час, можно голос
так хоронить, что обмереть слегка.
можно любить эти звуки волос или колос
пива ненастоящего, голос друга издалека.
всё потерять, как консервную банку, задаром
сохранившую кильку на пару глубоких лет.
и пузато катится всем безупречным шаром.
и всё ей покоя, всё ей возврата нет.
встану я вечером в очередную жижу,
да обмакну свою голову в вялотекущий сон,
где я тебя никогда, никогда не увижу,
в этих стоптанных впадинах не случившихся похорон.
Интересно получилось, спасибо)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Сегодня можно снять декалькомани,
Мизинец окунув в Москву-реку,
С разбойника Кремля. Какая прелесть
Фисташковые эти голубятни:
Хоть проса им насыпать, хоть овса...
А в недорослях кто? Иван Великий -
Великовозрастная колокольня -
Стоит себе еще болван болваном
Который век. Его бы за границу,
Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!
Река Москва в четырехтрубном дыме
И перед нами весь раскрытый город:
Купальщики-заводы и сады
Замоскворецкие. Не так ли,
Откинув палисандровую крышку
Огромного концертного рояля,
Мы проникаем в звучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!
Мне кажется, как всякое другое,
Ты, время, незаконно. Как мальчишка
За взрослыми в морщинистую воду,
Я, кажется, в грядущее вхожу,
И, кажется, его я не увижу...
Уж я не выйду в ногу с молодежью
На разлинованные стадионы,
Разбуженный повесткой мотоцикла,
Я на рассвете не вскочу с постели,
В стеклянные дворцы на курьих ножках
Я даже тенью легкой не войду.
Мне с каждым днем дышать все тяжелее,
А между тем нельзя повременить...
И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня,
И Фауста бес - сухой и моложавый -
Вновь старику кидается в ребро
И подбивает взять почасно ялик,
Или махнуть на Воробьевы горы,
Иль на трамвае охлестнуть Москву.
Ей некогда. Она сегодня в няньках,
Все мечется. На сорок тысяч люлек
Она одна - и пряжа на руках.
25 июня - август 1931
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.