Всё так непрочно, как будто бы марлевой нитью
Ты вышиваешь, и каждый стежок трещит.
Будто по минному полю идёшь по наитью.
Зная, уже не поможет ни меч, ни щит.
Зная, что к чёрту твои упованья на «завтра».
Крошкой сухарной хрустит на зубах «вчера».
Ну а «сегодня» - на плёнке того фтизиатра,
Что, указав пальцем в небо, сказал: «пора!»
Птицей – так птицей, да что тебе – не привыкать ведь!
Только прорвёшься сквозь облако – клином клин.
Будет закат с каждым взмахом крыла кроваветь.
За горизонтом развеется едкий сплин.
С жадностью станешь ты ветра ловить поцелуи…
Крылья – потом. Ступни – с койки - в квадрат камней.
Льются по марлевым нитям горячие струи.
Красным по белому... Будут стежки – прочней.
птицам пора. на марлевом небе рана.
солнце щебечет, птицы уже горят.
и высыхает улица после пьяных.
рядом навалена пьяных гора.
я люблю и скопом район целую,
дерево, ветер, чужое окно,
где, я знаю, долго в жаре июля
кто-то сидит, тоскует давно.
я в этом месяце месяца не достану,
только вадима месяца и прочту,
о глубоком американском таджикистане,
где индейцы целуют ручьи и женщин в поту.
одноруким бандитом пусть машет жадан.
кровавым глазом над матерью, общей нам,
солнце из марли не будет падать.
дни меняются, марли меняется толщина.
Спасибо, Вадим!
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Сдав все свои экзамены, она
к себе в субботу пригласила друга,
был вечер, и закупорена туго
была бутылка красного вина.
А воскресенье началось с дождя,
и гость, на цыпочках прокравшись между
скрипучих стульев, снял свою одежду
с непрочно в стену вбитого гвоздя.
Она достала чашку со стола
и выплеснула в рот остатки чая.
Квартира в этот час еще спала.
Она лежала в ванне, ощущая
всей кожей облупившееся дно,
и пустота, благоухая мылом,
ползла в нее через еще одно
отверстие, знакомящее с миром.
2
Дверь тихо притворившая рука
была - он вздрогнул - выпачкана; пряча
ее в карман, он услыхал, как сдача
с вина плеснула в недрах пиджака.
Проспект был пуст. Из водосточных труб
лилась вода, сметавшая окурки.
Он вспомнил гвоздь и струйку штукатурки,
и почему-то вдруг с набрякших губ
сорвалось слово (Боже упаси1
от всякого его запечатленья),
и если б тут не подошло такси,
остолбенел бы он от изумленья.
Он раздевался в комнате своей,
не глядя на припахивавший потом
ключ, подходящий к множеству дверей,
ошеломленный первым оборотом.
1970
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.