И всё, чего нельзя вернуть, у нас заплачет на руках.
И всё, чего нельзя вернуть, у нас заплачет на руках.
И я тебя увижу вдруг, ты будешь плачем в сквозняках.
Ты будешь северной пчелой, и крылья раскрываться бу.
И пишет с маленькой иглой в своём углу свою судьбу
Старатель маленький и злой, холодных листьев счёт ведя.
И зная, что уже идут за ним по золоту дождя.
Они придут, те мастера, в окно забитое влетят.
По одеялу колотить начнут и старый шкаф ковать.
И зеркало – всего венец, они закончат и уйдут.
И недоделанную тень и этот лист оставят тут
С бутылкой, без глотка пустой. Но я совсем не буду пить.
Тебя представлю, может быть. нежнее ты, чем я хотел.
Старатель, золото и лист. И этот нежный плач не твой.
Так плачет, может быть, звезда. И луч ломается живой.
Он пылью, вздохом молотка, ватагой сонных мастеров,
Не доковавши ветерка, воздвигших для печали кров,
Где я сижу, где брежу я сиренью впалого дождя
В одном из брошенных дворов на гром, вонзённый в города.
На этот ветер неземной, что разговаривал со мной.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту...
По длинному фронту
купе
и кают
чиновник
учтивый
движется.
Сдают паспорта,
и я
сдаю
мою
пурпурную книжицу.
К одним паспортам —
улыбка у рта.
К другим —
отношение плевое.
С почтеньем
берут, например,
паспорта
с двухспальным
английским левою.
Глазами
доброго дядю выев,
не переставая
кланяться,
берут,
как будто берут чаевые,
паспорт
американца.
На польский —
глядят,
как в афишу коза.
На польский —
выпяливают глаза
в тугой
полицейской слоновости —
откуда, мол,
и что это за
географические новости?
И не повернув
головы кочан
и чувств
никаких
не изведав,
берут,
не моргнув,
паспорта датчан
и разных
прочих
шведов.
И вдруг,
как будто
ожогом,
рот
скривило
господину.
Это
господин чиновник
берет
мою
краснокожую паспортину.
Берет -
как бомбу,
берет —
как ежа,
как бритву
обоюдоострую,
берет,
как гремучую
в 20 жал
змею
двухметроворостую.
Моргнул
многозначаще
глаз носильщика,
хоть вещи
снесет задаром вам.
Жандарм
вопросительно
смотрит на сыщика,
сыщик
на жандарма.
С каким наслажденьем
жандармской кастой
я был бы
исхлестан и распят
за то,
что в руках у меня
молоткастый,
серпастый
советский паспорт.
Я волком бы
выгрыз
бюрократизм.
К мандатам
почтения нету.
К любым
чертям с матерями
катись
любая бумажка.
Но эту...
Я
достаю
из широких штанин
дубликатом
бесценного груза.
Читайте,
завидуйте,
я -
гражданин
Советского Союза.
1929
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
