Александриты виноградин в тарелке белого стекла,
Эспрессо-пена в тонкой чашке, восточный ветер у стола,
Окно – безвольная игрушка в руках шальных воздушных масс,
Нож, отдыхающий от масла, приправ съестной иконостас,
Супрематизм квадратов хлеба, барокко глянцевых конфет,
Манящий дверцей приоткрытой пиало-мисочный буфет,
Где царство круглощёких ликов ждёт воплощения в блинах,
Кумач упругих помидоров, прольющих кровь в моих руках,
В букетах вечно-жёлтых лилий на синих блюдцах острый сыр.
Поспешный щебет воробьиный - «спасибо» за короткий пир
В холодной зале мокрых листьев. И вечный зов тугих небес,
И наш ответ губами слова… Счастливых дней желанный пресс.
Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговорца,
Там припомнят кремлевского горца.
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
И слова, как пудовые гири, верны,
Тараканьи смеются глазища
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет.
Как подкову, дарит за указом указ —
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него — то малина
И широкая грудь осетина.
Ноябрь 1933
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
