Когда краски осыплются и онемеют мои слова,
И я стану сползать по стеночке в ТО измерение,
Пусть накроет меня седая вода, а по ней – листва...
Я на каменном дне своих белых губ движения
Буду читать в отражении с той стороны зеркала,
Угадывая по ним сознания последние всплески.
И когда шевельнется имя в мозгу моем меркнущем,
И родное лицо сойдет ко мне с тусклой фрески,-
Не хочу я ни слов, ни присутствия, ни откровений,
Ни последнего мига киношной безупречности –
Умоляю Тебя, дай мне девять лишних мгновений
Молча ему насмотреться в глаза перед черной вечностью.
Приобретут всеевропейский лоск
слова трансазиатского поэта,
я позабуду сказочный Свердловск
и школьный двор в районе Вторчермета.
Но где бы мне ни выпало остыть,
в Париже знойном, Лондоне промозглом,
мой жалкий прах советую зарыть
на безымянном кладбище свердловском.
Не в плане не лишенной красоты,
но вычурной и артистичной позы,
а потому что там мои кенты,
их профили на мраморе и розы.
На купоросных голубых снегах,
закончившие ШРМ на тройки,
они запнулись с медью в черепах
как первые солдаты перестройки.
Пусть Вторчермет гудит своей трубой,
Пластполимер пускай свистит протяжно.
А женщина, что не была со мной,
альбом откроет и закурит важно.
Она откроет голубой альбом,
где лица наши будущим согреты,
где живы мы, в альбоме голубом,
земная шваль: бандиты и поэты.
1997
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
