осторожной росы предрассветные флажолеты
пишут брайлем в бумажной траве свои буки веди
ты сегодня выходишь в светлое навсегда одетта
закружив пуантами гулкие сны соседей
в унисоны взглядов сквозь пальцы чтобы не видеть зорко
пальцы твои чтобы не видеть зорко чтобы не видеть
зорко как уколовшись брайлем раем ли бредишь только
в зигфридовых ли полях таешь адом уснувших лидий
буквы зажгут в ладонях влажные антраша удивленных игл
острых как жизнь ресниц неотвратимых и верных как чья-то кода
юная перасия каждые сорок вечностей чертит иго
черных как смоль одиллий считает звезды дырами небосвода
до ре ми небосвода бисером флажолетов в лето твое одетта
бережно впишет брайлем веди своих глиссад аз буки арабесков
и в предрассветном полупрозрачном свете в светлое навсегда одета
ты в оркестровом куполе недосягаемой загоришься фреской…
Назо к смерти не готов.
Оттого угрюм.
От сарматских холодов
в беспорядке ум.
Ближе Рима ты, звезда.
Ближе Рима смерть.
Преимущество: туда
можно посмотреть.
Назо к смерти не готов.
Ближе (через Понт,
опустевший от судов)
Рима - горизонт.
Ближе Рима - Орион
между туч сквозит.
Римом звать его? А он?
Он ли возразит.
Точно так свеча во тьму
далеко видна.
Не готов? А кто к нему
ближе, чем она?
Римом звать ее? Любить?
Изредка взывать?
Потому что в смерти быть,
в Риме не бывать.
Назо, Рима не тревожь.
Уж не помнишь сам
тех, кому ты письма шлешь.
Может, мертвецам.
По привычке. Уточни
(здесь не до обид)
адрес. Рим ты зачеркни
и поставь: Аид.
1964 - 1965
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
