Дурында-осень, чай, распрыгалась, соря вчерашнею листвой.
А в окна лето бабье лыбилось, златой кивая головой.
И я, как солнышко лучистое, сияя жопой из-за туч,
Прогромыхала, дав почувствовать, как русский дух во мне могуч.
Дурында-осень, чай, распрыгалась, - ее б скакалкой отодрать!
А лето бабье рассупонить бы и завалить к себе в кровать...
Оно медовое, как пряничек, сосать его - не рассосать!
В багряно-желтых листопадушках вовек бы лето обнимать.
Воздушный змей не искуситель, но парить умеет в облаках.
В руке моей - нить серебристая, а ветер - в роли дурака.
И я, как солнышко лучистое, сияю жопой на лугу,
В коротком платьице, смешливая, в объятья к лету все бегу...
В сырой наркологической тюрьме, куда меня за глюки упекли, мимо ребят, столпившихся во тьме, дерюгу на каталке провезли два ангела — Серега и Андрей, — не оглянувшись, типа все в делах, в задроченных, но белых оперениях со штемпелями на крылах.
Из-под дерюги — пара белых ног, и синим-синим надпись на одной была: как мало пройдено дорог... И только шрам кислотный на другой ноге — все в непонятках, как всегда: что на второй написано ноге? В окне горела синяя звезда, в печальном зарешеченном окне.
Стоял вопрос, как говорят, ребром и заострялся пару-тройку раз. Единственный-один на весь дурдом я знал на память продолженья фраз, но я молчал, скрывался и таил, и осторожно на сердце берег — что человек на небо уносил и вообще — что значит человек.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
