Небритый Орфей достаёт из кармана
пачку примы,
закуривает, выходя из шалмана.
Незримы
черты Эвридики в идущей на встречу
путане.
Нет денег. Однако с деньгами не легче.
Достанем!
Достанем из ада заблудшую душу
любимой
легко, как достать из кармана чекушку.
Гонимый
не пропитой совестью прыгнет Орфей
в пекло,
где рваные души умерших друзей
завалены пеплом,
помоями, и каждый, кто чуточку крут
из обслуги
норовит эти души, как следует пнуть.
В округе
сказать «ни души» - значит на смех поднять
себя же,
но нет Эвридики. И надо линять.
Но, даже
когда ты отыщешь её средь теней
размытых,
то вряд ли, глазами ты встретишься с ней...
В копытах
к тебе подбежит козлоногий урод,
блаженно
заблеет и мигом такую сдерёт
цену,
что ты не захочешь ни жить, ни любить,
ни верить,
достанешь чекушку и прежде чем пить,
у двери
нащупаешь ручку и крепко сожмёшь
руку,
и взглядом в толпе Эвридику найдёшь:
по кругу
душа её ходит. Окликни её:
«Эй, ты!»
И тут же прервётся её бытиё,
флейты
споют и душа её в рай полетит
птицей.
Орфей, всё, тебе уже надо идти
и спиться!
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
