Приходят на спектакль дамы,
надев вечерний туалет,
чтоб отставные бонвиваны
несли в антрактах чушь и бред,
пусть Герман - не откроет тайны,
им не до Германа уже,
когда последний (или крайний)
вагон визжит на вираже,
теплы колени ночью лунной,
бубновая снедает грусть,
пускай не золотой – латунный,
живой! - но рядом будет, пусть!..
А эта глупенькая Лиза,
под властью гения пера,
здесь пала жертвою коллизий,
чем подтвердила: жизнь – игра.
Вот если б им, трефовым дамам,
как ей, потрафила судьба,
то ввек - не слушать бонвиванов,
и в жизнь – богатством обладать…
И, воздух веером взметая,
сдавая нанятый лорнет,
уходят дамы, зная тайну:
уж полночь. Германа все нет.
Ни ты, читатель, ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель
- как уголь, данный шахтой на-гора,
и железнодорожное крушенье -
к тому, что у меня из-под пера
стремится, не имеет отношенья.
Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих - кириллица, названья...
Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.
Листай меня поэтому - пока
не грянет текст полуночного гимна.
Ты - все или никто, и языка
безадресная искренность взаимна.
<1987>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
