Плыла жара. И парафины свечек
из дверцы холодильника стекали,
а ночь грозилась выспреться стихами,
слагая зажигательные речи
над речкой, именуемою Ерик,
наслав окрест звенящих камикадзе,
сопровождая лягушачьим джазом
худых собак, сверлящих воем берег.
Стоял июль, июнь сожравший зноем,
завив траву в охристое мочало,
и ночь, и юг, и степь – все истончалось
до пленки пота в приступе апноэ.
…Девонский зной стекал по плаунам
к кишащим океанам трилобитов,
гася водой жерло вселенской битвы,
давая шанс не сотворенным, нам
преодолеть Творения зенит,
и выжить, понижая Веры градус…
..Зарницы, словно бабочки, игрались,
и я пред Богом – чистый прозелит...
Июль, июль, оле-оле-оле!
Где твой Вратарь, впустивший солнца мячик?
Идем ли на грозу?
Здесь, на селе
от метеочувствительности плачут.
Я на крыше паровоза ехал в город Уфалей
и обеими руками обнимал моих друзей —
Водяного с Черепахой, щуря детские глаза.
Над ушами и носами пролетали небеса.
Можно лечь на синий воздух и почти что полететь,
на бескрайние просторы влажным взором посмотреть:
лес налево, луг направо, лесовозы, трактора.
Вот бродяги-работяги поправляются с утра.
Вот с корзинами маячат бабки, дети — грибники.
Моют хмурые ребята мотоциклы у реки.
Можно лечь на теплый ветер и подумать-полежать:
может, правда нам отсюда никуда не уезжать?
А иначе даром, что ли, желторотый дуралей —
я на крыше паровоза ехал в город Уфалей!
И на каждом на вагоне, волей вольною пьяна,
«Приму» ехала курила вся свердловская шпана.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.