...старое-престарое песенко...
...могу спеть, но вы не услышите...
...и сплясать могу...
1:
Он приходит ко мне, то с Мартини, то с травкой,
он приходит ко мне, чтобы слаще спалось.
Это странные дни, это реслинг и рафтинг,
это запах надежды и темных волос.
Он таскает меня за собой по перронам,
он сжимает запястья мне до синяков.
Он смеется негромко и дышит неровно,
словно где-то уже далеко-далеко.
пр:
Он приходит ко мне, будто я не чужая,
будто рядом других не достаточно жертв.
Он приходит, а утром опять уезжает.
Смех, перрон, синяки – постоянный сюжет.
2:
Он приходит ко мне, лишь тогда, когда нужен,
он читает меня как бессвязный рассказ.
Он приходит, и мир мой всё уже и уже,
он идет, а за ним волочится тоска.
Полупьяный дурман, сладковатый, как будто
заполняющий комнату, запах сигар.
Он приходит, живет, может, любит, а утром
по привычке пускается снова в бега.
пр:
Он приходит ко мне, лучший друг алкоголя,
через десять недель, через три, через две.
Как ребенок кривится и плачет от боли,
чтобы утром опять повзрослеть, зачерстветь.
3:
Он заходит в мой дом, забывая разуться,
он уходит с утра, забывая меня.
Только мне всё же проще быть с этим безумцем,
чем его на кого-то другого менять.
Мы, наверное, слишком друг в друга впитались,
зацепились, запутались, просто срослись.
Через пару веков дряхлый скорченный старец
будет также входит в мою глупую жизнь.
пр:
Он приходит ко мне, то с Мартини, то с травкой,
он приходит ко мне, чтобы слаще спалось.
Это странные дни, это реслинг и рафтинг,
это запах надежды и темных волос.
Он приходит ко мне, будто я не чужая,
будто рядом других не достаточно жертв.
Он приходит, а утром опять уезжает.
Смех, перрон, синяки – постоянный сюжет.
Свиданий наших каждое мгновенье
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" -
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало царь.
На свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин,- когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший с бритвою в руке.
1962
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
