От ненависти мужа и жены,
от ненависти матери к ребёнку,
от скрюченых истерикой младенцев
и вымотанных завистью старух
одно спасенье - дождь ночной, негромкий,
подробный дождь, заменой тишины
необитаемость листвы вводящий в слух
с серьёзностью пророчеств и сентенций...
Одно спасенье - вышедши во двор
ночной, блестящей от дождя погодой
по крыши полной листьев говорящих,
с рук на руки передающих дождь,
серьёзно удивиться переходом
и, самому вступая в разговор,
унять, бодрясь, за шиворотом дрожь,
через ручьи уйти в долину, в чащи
лесов промокших на предгорьях тех,
невидимых, но длящихся всё выше,
туда, где пастбища с тропой на перевал...
Я вас люблю... Заботливой печалью
я к вам вернусь, тихонько трону крышу
ладонью лёгкой и огромной, сонный смех
сдержу в горах, с дождём меняясь далью...
Но я устал. Простите, я - устал.
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
