„С бутерброда гостям улыбается мёртвый шпрот.
Мне становится жутко…“ (Ash Сказки для рыбака на безрыбье )
Сквозь колючих кустов продираясь в ночи, слепа,
жопа взвизгнула жалобно: Где же тут, …., тропа?
не понять ни фига, не видать ни …, ни зги..
и продлились навскидку, минуя ушей, взвизгИ.
Ныла жопа, ныряя, как бледная лещ, в кустах,
как неясный образ в стихах -
раздвоённый всевышнею волей творца плавник.
А меж тем подбирался рассвет - по-медвежьи - дик,
застывала аллея ужом, укушенным столбняком,
пахло дымом отечества с гиблым во щах снетком,
наползали кошмары, беcптичье в глухих кустах
наводило на жопу страх.
…Но срывая колючки и всё более становясь ежом,
вдруг почудилось жопе, что стала она стрижом…
...
Не подумайте чего плохого, просто название навеяло, а "критики" совсем немножко, если автор заметит. )
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
