Подходи, малец, сегодня улов богат! Выбирай, за что ухватится цепкий взгляд: вот кефаль, ставрида, даже урийский скат – сумка выйдет, как монисто, что девки нижут. Байку просишь? Расскажу, отчего же нет. Мне вчера сравнялось семьдесят восемь лет, много дивного поведал мне белый свет. Ну давай, садись скорее ко мне поближе.
Говорят, есть в море город среди воды, люди в нем прекрасны, искренни и горды. Кто увидит город с лодьи – тот жди беды: с той поры его душа не найдёт покоя. Нападёт на бедолагу хандра-тоска, станет он вчерашний день за собой таскать, будет строить что-то странное из песка да ракушек, что найдёт в полосе прибоя.
Жил в селении прибрежном Аргел-рыбак: острослов, рубаха-парень и весельчак, да вдобавок смел в речах и широк в плечах – девки липли, будто мидии к днищам лодий. Как-то летом, - в аккурат за Большой Волной - он вернулся без улова, больной, смурной, всё молчком держался больше да стороной… Спросишь – знай себе молчит да глаза отводит.
Там и осень подоспела: дожди, ветра. Парень будто затерялся в иных мирах: как уйдёт с утра, усядется у костра, так до вечера сидит и считает волны. Мать и к ведьме уж ходила – да только зря: жил, по-прежнему ни слова не говоря, уходил, чуть только взглянет в окно заря, возвращался к ночи, хмурый и недовольный.
Поговаривали даже – умрёт весной, перешёптывались горестно за спиной: мол, ещё один уйдёт за морской волной, если море забирает – то самых лучших. И дорога им одна – в Средиводный град. Дескать, там их привечают, им каждый рад. Только люди, видишь, разное говорят, если верить всем подряд – хоть совсем не слушай.
Может, так бы и случилось в конце концов. Но весной прислало море троих купцов – будто братья-близнецы, на одно лицо, молодые, говорливые, как сороки. Всё товар свой хвалят – камни, полотна, мёд. Люди кликнули Аргела: вдруг что проймёт? Тот на них едва взглянул – схолодел, как лёд, закачался и упал поперёк дороги. А купцы засуетились: мол, вот ты где, мы возьмём тебя с собой по большой воде, Клэр уже все слёзы выплакала звезде, под которой ты приплыл к нам на старой лодье. Ты вставай, Аргел, ведь ты стал одним из нас, ты же Клэр от неминуемой смерти спас! Ты вставай, у нас всего в пару дней запас, мы уйдём с Большой волной на восток, к свободе.
…Говорят, ушёл на дно Средиводный град: не видал его никто много лет подряд, только люди, видишь, разное говорят – все мы ходим под Луной да под звёздной крышей…
Ты беги, малец, домой: заждались, поди. У меня историй много – хоть пруд пруди. Но когда заплещет море в твоей груди - вспомни старого Аргела.
И я услышу.
Картина мира, милая уму: писатель сочиняет про Муму; шоферы колесят по всей земле со Сталиным на лобовом стекле; любимец телевиденья чабан кастрирует козла во весь экран; агукая, играючи, шутя, мать пестует щекастое дитя. Сдается мне, согражданам не лень усердствовать. В трудах проходит день, а к полночи созреет в аккурат мажорный гимн, как некий виноград.
Бог в помощь всем. Но мой физкультпривет писателю. Писатель (он поэт), несносных наблюдений виртуоз, сквозь окна видит бледный лес берез, вникая в смысл житейских передряг, причуд, коллизий. Вроде бы пустяк по имени хандра, и во врачах нет надобности, но и в мелочах видна утечка жизни. Невзначай он адрес свой забудет или чай на рукопись прольет, то вообще купает галстук бархатный в борще. Смех да и только. Выпал первый снег. На улице какой-то человек, срывая голос, битых два часа отчитывал нашкодившего пса.
Писатель принимается писать. Давно ль он умудрился променять объем на вакуум, проточный звук на паузу? Жизнь валится из рук безделкою, безделицею в щель, внезапно перейдя в разряд вещей еще душемутительных, уже музейных, как-то: баночка драже с истекшим сроком годности, альбом колониальных марок в голубом налете пыли, шелковый шнурок...
В романе Достоевского "Игрок" описан странный случай. Гувернер влюбился не на шутку, но позор безденежья преследует его. Добро бы лишь его, но существо небесное, предмет любви - и та наделала долгов. О, нищета! Спасая положенье, наш герой сперва, как Германн, вчуже за игрой в рулетку наблюдал, но вот и он выигрывает сдуру миллион. Итак, женитьба? - Дудки! Грозный пыл объемлет бедолагу. Он забыл про барышню, ему предрешено в испарине толкаться в казино. Лишения, долги, потом тюрьма. "Ужели я тогда сошел с ума?" - себя и опечаленных друзей резонно вопрошает Алексей Иванович. А на кого пенять?
Давно ль мы умудрились променять простосердечье, женскую любовь на эти пять похабных рифм: свекровь, кровь, бровь, морковь и вновь! И вновь поэт включает за полночь настольный свет, по комнате описывает круг. Тошнехонько и нужен верный друг. Таким была бы проза. Дай-то Бог. На весь поселок брешет кабыздох. Поэт глядит в холодное окно. Гармония, как это ни смешно, вот цель его, точнее, идеал. Что выиграл он, что он проиграл? Но это разве в картах и лото есть выигрыш и проигрыш. Ни то изящные материи, ни се. Скорее розыгрыш. И это все? Еще не все. Ценить свою беду, найти вверху любимую звезду, испарину труда стереть со лба и сообщить кому-то: "Не судьба".
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
