Печаль до дна, до вырожденья звука,
до сипа воздуха на выстуженном дне…
Печаль – как весть, как явь того недуга,
что туже знанья и любви больней…
Род безрассудства с полным омертвленьем
мембраны выдоха и страха высоты…
род пониманья снов и всеохватной лени…
Печаль до ясности, когда в аккорд взяты
и долгий мост, и степь в хвостах метели,
и стужа привокзальных городков…
Печаль – как то, о чём и знать не смели
в щели гудящей между двух веков…
Печаль – как жизнь, как ясность жизни тех, кто
подъездом выстуженным вышел в новый век
на тот же снег рентгеновского спектра,
на самый новый, но – всё тот же снег.
Вот – те, прошедшие. Им умирать и быть им
за тою мерой холода, за той
чертой необъяснённости событий,
что им привычней было красотой
именовать и ставить в запись мету,
в итоги века мету частных дней…
Вот - эти души смертные, и нету
В наставший век их горестей новей!
Вот – их печаль. Иного не извлечь им.
Вот – их уменье: только в жизни с ней,
со смертною, изведанной, извечной,
что дольше ночи, жизни бессердечней
и века прошлого бесстрашней и ясней!
Осень, осень, все любят осень.
Краски красивые: жёлтые, красные,
подумал еще о зелёных — просто участок лета.
Подошёл, это ёлки. И рядом другие стоят,
с жёлтой хвоей, а на зелёных совсем свежая.
И грибы попались, поганки, но все равно, сырое.
Вообще у нас этот парк большой, хорошо.
Лодку дают напрокат. Пустая станция.
Осень, осень, все её любят.
Скоро сильный ветер подует и всё снесёт.
Чтобы мы осень увидели, нужно при свете.
В отличие от весны. Весну ночью по воздуху,
или зиму по снегу, как он скрипит и искры,
а осень только при свете.
Жёлтое, жёлтое, и вдруг красное в середине.
А жёлтые попадаются листья такого чистого тона,
просто секрет желтизны. Вот запах у осени:
когда их вечером жгут.
Цвет ещё можно воспроизвести, но даль,
на каком расстоянии один от другого —
Поэты, стараются про неё. Схемы сухие.
Листья тоже сухие, но — (шепотом скажем: тоже сухие;
так что-то есть). Конечно, сильнее всего, когда сухо.
Сухо и солнечно. Хотя, когда сыро, тоже.
Это как раз было сыро — ряды, и поганку растёр.
Какие были ряды! глубокие, ровные.
Ёлки давали им глубину.
Всё, ветер сильно дует — у-у,
плохо на улице, завтра проснёмся,
листья валяются во дворе, запачкались, бурые.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
