Февраль
немыслимо глубок.
Вокруг всё белыми усыпано стихами.
И коли их три дня не расчищать,
то можно провалиться и замерзнуть.
Поскольку ж рифма –
греющая часть февральских дней –
остановилась,
можно босиком идти спокойно, нежно и тепло.
Сие ненастье так не нарекут,
зимой слова воистину другие.
Осадки в виде слов, пушистых снов,
неимоверных непохожих чисел.
Почти салют, рассыпанный на всё.
Почти на всё, что дышит рядом с небом,
когда оно спускается прочесть
то, что срослось в дорические строфы
и постепенно учится дышать.
Пора любить.
Пора воспринимать охапки писем
как нелихолетье,
как феврали, сокровища шагов.
На фоне Афонского монастыря
потягивать кофе на жаркой веранде,
и не вопреки, и не благодаря,
и не по капризу и не по команде,
а так, заговаривая, говоря.
Куда повело... Не следить за собой.
Куда повело... Не подыскивать повод.
И тычется тучное (шмель или овод?),
украшено национальной резьбой,
создание и вылетает на холод.
Естественной лени живое тепло.
Истрёпанный номер журнала на пляже
Ты знаешь, что это такое. Число
ушедших на холод растёт, на чело
кладя отпечаток любви и пропажи,
и только они, и ещё кофейку.
И море, смотри, ни единой медузы.
За длинные ноги и чистые узы!
Нам каяться не в чем, отдай дураку
журнал, на кавказском базаре арбузы,
и те, по сравнению с ним на разрез —
белее крыла голодающей чайки.
Бессмысленна речь моя в противовес
глубоким речам записного всезнайки,
с Олимпа спорхнул он, я с дерева слез.
Я видел, укрывшись ветвями, тебя,
я слышал их шёпот и пение в кроне.
И долго молчал, погружённый в себя,
нам хватит борозд на господней ладони,
язык отпуская да сердце скрепя.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
