Февраль
отчаянно велик.
Пожалуй, самый длинный на деревне.
Я в нем родился,
а теперь воскрес,
и впитываю лужи башмаками.
Кому апрель, а мне февраль напевней
и дудкою своею, и свирелью…
Я уткою токую, и макрелью
ныряю в беловыметенный лес,
и крякаю ночными петухами,
скачу рыжеволосыми тенями –
хотя, возможно, это скачет бес.
Вы знаете, он весь из февраля.
Его чертили черточками черни –
и получались брови и черты
неугомонности
и, ослепив, боля,
сверкающей в ней искорковой глази!
Не помню Черни,
впрочем, как и ты.
Из клавишей страдает Ашкенази,
и снегом занесенная земля
похожа на мороженое в вазе –
ну, то есть тает.
Это не мечты.
Это всё ты в бесовском пересказе.
Взгляни на прекрасную особь
и, сквозь черепашьи очки,
коричневых родинок россыпь,
как яблоки в школе, сочти.
Зачем-то от древа Минпроса
ещё плодоносят дички
как шанс, как единственный способ
считать, не сбиваясь почти.
Число переходит в другое.
В зелёный — коричневый цвет.
И минус — надбровной дугою —
дурацкую разницу лет.
И плюс помышленье благое,
что сравнивать сущее — грех.
Смотреть. И не трогать рукою
ни яблок, ни родинок тех.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
