После прихода "белочки", и не такое может привидеться... Да-с!
Разделась я, и он разделся. Мы скромно сели на тахту.
Читал стихи он мне про это, и попы маялись в поту.
Прилипли наши ягодицы к обивке кожаной, и плут,
Сам Пушкин Александр Сергеич, пред очи ясны - тут, как тут
Явился, бакенбарды брея, лицом слегка похож на фея.
Перо за ухом, в кружке - брага, а кот ученый мнет бумагу.
С ним нянька, та еще старушка, в руках - смартфон, а в нем порнушка...
Свеча горела на столе, и черти трахались в смоле.
Я разлеглась, и он разлегся на мне, листая книгу-страсть.
Моя любимая "болонка" раскрыла розовую пасть.
Его "ротвейлер" возбужденный слегка повизгивал, кобель!
В зев суке, спермой окрыленный, он проскользнул, как карамель.
А Пушкин Александр Сергеич, на ядра, словно изумруд
Его орешков, заглядевшись, пошел топиться в местный пруд...
И белка песенки все пела под самогонный аппарат.
В читальном зале - Камасутра... Вновь поэтический разврат!
Что-нибудь о тюрьме и разлуке,
Со слезою и пеной у рта.
Кострома ли, Великие Луки -
Но в застолье в чести Воркута.
Это песни о том, как по справке
Сын седым воротился домой.
Пил у Нинки и плакал у Клавки -
Ах ты, Господи Боже ты мой!
Наша станция, как на ладони.
Шепелявит свое водосток.
О разлуке поют на перроне.
Хулиганов везут на восток.
День-деньской колесят по отчизне
Люди, хлеб, стратегический груз.
Что-нибудь о загубленной жизни -
У меня невзыскательный вкус.
Выйди осенью в чистое поле,
Ветром родины лоб остуди.
Жаркой розой глоток алкоголя
Разворачивается в груди.
Кружит ночь из семейства вороньих.
Расстояния свищут в кулак.
Для отечества нет посторонних,
Нет, и все тут - и дышится так,
Будто пасмурным утром проснулся -
Загремели, баланду внесли, -
От дурацких надежд отмахнулся,
И в исподнем ведут, а вдали -
Пруд, покрытый гусиною кожей,
Семафор через силу горит,
Сеет дождь, и небритый прохожий
Сам с собой на ходу говорит.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
