По зимнему гулял болоту, серым днём. Остановился и сказал:
"Пора назад. Нет, я пройду подальше, может что увижу."
Лежалый снег держал, лишь только иногда Одна нога тонула. Тонкие деревья
Тянулись ввысь и вниз, макушек, как хвостов Так много, что нельзя запомнить это место,
Чтобы сказать наверняка, я здесь прошёл, Или ещё где: просто я вдали от дома.
Передо мной летала птичка. Осторожно, Чтоб дерево меж нами, только там мелькать,
Не проронив ни звука, чтоб себя не выдать, Такую глупую, что мысли об одном.
О том, что я хочу достать её перо – Белёсое, пучком,- бывают и такие,-
Меня воспринимала, страдая по себе.
Летала б где-то сбоку - было бы попроще. А тут ещё и груда срубленных стволов
Заставила забыть,- в едва заметном страхе Исчезла из виду, и сам бы мог уйти
Без пожелания спокойной ночи. Так до последнего и двигался за ней.
А это поросль клёна спиленная, в связках, Где по четыре сразу, а кое-где по восемь.
И не иначе,- как я это мог увидеть. Никто в этом году не оставлял здесь след.
И это было старше, чем, если только год, Не прошлый, даже и не позапрошлый.
Дрова чернели покоробленной корой Вязанка видно, что просела. Ломонос,
Шнуром перетянув, обвил его слоями.
А что поддерживало с тыльной стороны, Росло как дерево, и заодно опорой
Тому, что собирается упасть. Я думал, Что только тот, кто свежих ожидал задач,
Мог так забыть, оставить дело рук своих, И времени всего, и труд, не только топором,
Чтоб здесь вдали от очага, без пользы для себя
Согреть болото зимнее, как лучше,
Бездымным разложением и тлением.
Еще далёко мне до патриарха,
Еще не время, заявляясь в гости,
Пугать подростков выморочным басом:
"Давно ль я на руках тебя носил!"
Но в целом траектория движенья,
Берущего начало у дверей
Роддома имени Грауэрмана,
Сквозь анфиладу прочих помещений,
Которые впотьмах я проходил,
Нашаривая тайный выключатель,
Чтоб светом озарить свое хозяйство,
Становится ясна.
Вот мое детство
Размахивает музыкальной папкой,
В пинг-понг играет отрочество, юность
Витийствует, а молодость моя,
Любимая, как детство, потеряла
Счет легким километрам дивных странствий.
Вот годы, прожитые в четырех
Стенах московского алкоголизма.
Сидели, пили, пели хоровую -
Река, разлука, мать-сыра земля.
Но ты зеваешь: "Мол, у этой песни
Припев какой-то скучный..." - Почему?
Совсем не скучный, он традиционный.
Вдоль вереницы зданий станционных
С дурашливым щенком на поводке
Под зонтиком в пальто демисезонных
Мы вышли наконец к Москва-реке.
Вот здесь и поживем. Совсем пустая
Профессорская дача в шесть окон.
Крапивница, капризно приседая,
Пропархивает наискось балкон.
А завтра из ведра возле колодца
Уже оцепенелая вода
Обрушится к ногам и обернется
Цилиндром изумительного льда.
А послезавтра изгородь, дрова,
Террасу заштрихует дождик частый.
Под старым рукомойником трава
Заляпана зубною пастой.
Нет-нет, да и проглянет синева,
И песня не кончается.
В пpипеве
Мы движемся к суровой переправе.
Смеркается. Сквозит, как на плацу.
Взмывают чайки с оголенной суши.
Живая речь уходит в хрипотцу
Грамзаписи. Щенок развесил уши -
His master’s voice.
Беда не велика.
Поговорим, покурим, выпьем чаю.
Пора ложиться. Мне, наверняка,
Опять приснится хмурая, большая,
Наверное, великая река.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
