Наверное, так и будет.
И когда-нибудь, поздней осенью,
мы будем жить в лесной стороне,
в старом деревенском доме
с маленькими окнами,
смотрящими на заброшенные кусты смородины
и облетевшую рябину.
Под вечер на неё будут прилетать дрозды,
клевать спелые терпкие ягоды
и сторожко косить круглым глазом
в наше окно.
Чтобы не спугнуть их,
мы тихонько оденемся
и, прикрыв скрипучую дверь,
через пустой огород
выберемся на выгон,
и только тут рассмеёмся.
И я тебя поцелую.
По сжатому полю
мы спустимся к лесу
и войдём в коридор дороги,
заполненный воздухом увядающих листьев.
Мы пойдём по раскисшим колеям,
с сожалением вминая в размокшую землю
золотую россыпь палой листвы.
И вдруг, из-под самых ног,
взорвётся тяжелый по-осени вальдшнеп
и лениво потянет в сквозящий осинник.
От неожиданности
ты прижмёшся ко мне,
а я обниму тебя за плечи
и не захочу отпускать.
Потом, уже в предсумерках,
мы выйдем к реке.
Возможно там будет мост,
а, быть-может - и нет,
но будет песчаная коса,
прибитая осенними дождями,
И ствол поваленной ивы,
на котором можно сидеть,
глядя в похолодевшую черную воду,
и думать о своём,
не мешая друг-другу.
Мы вернёмся в дом,
когда совсем стемнеет.
Растопим русскую печь.
И, пока греется чай, -
не будем зажигать свет.
Мы просто сядем напротив огня,
будем курить
и смотреть,
как лениво гуляет по поленьям пламя
и плавной волной
уходит в печь
дым от наших сигарет...
В любой момент
можно будет дотронуться
до твоей руки
и твоих волос.
Впереди будет длинный, длинный вечер.
И ночь.
И твоя близость.
Наверное, так и будет?..
"Скоро тринадцать лет, как соловей из клетки
вырвался и улетел. И, на ночь глядя, таблетки
богдыхан запивает кровью проштрафившегося портного,
откидывается на подушки и, включив заводного,
погружается в сон, убаюканный ровной песней.
Вот такие теперь мы празднуем в Поднебесной
невеселые, нечетные годовщины.
Специальное зеркало, разглаживающее морщины,
каждый год дорожает. Наш маленький сад в упадке.
Небо тоже исколото шпилями, как лопатки
и затылок больного (которого только спину
мы и видим). И я иногда объясняю сыну
богдыхана природу звезд, а он отпускает шутки.
Это письмо от твоей, возлюбленный, Дикой Утки
писано тушью на рисовой тонкой бумаге, что дала мне императрица.
Почему-то вокруг все больше бумаги, все меньше риса".
II
"Дорога в тысячу ли начинается с одного
шага, - гласит пословица. Жалко, что от него
не зависит дорога обратно, превосходящая многократно
тысячу ли. Особенно отсчитывая от "о".
Одна ли тысяча ли, две ли тысячи ли -
тысяча означает, что ты сейчас вдали
от родимого крова, и зараза бессмысленности со слова
перекидывается на цифры; особенно на нули.
Ветер несет нас на Запад, как желтые семена
из лопнувшего стручка, - туда, где стоит Стена.
На фоне ее человек уродлив и страшен, как иероглиф,
как любые другие неразборчивые письмена.
Движенье в одну сторону превращает меня
в нечто вытянутое, как голова коня.
Силы, жившие в теле, ушли на трение тени
о сухие колосья дикого ячменя".
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
