...Останови свой взгляд на чем-то синем,-
С белесым дымом, очертаньях кружев -
(вверху); на проскользнувшей мимо
С отливом ткани, отраженьях в луже
Простых миров с реальными мечтами
(как дом и дым ). Ещё вмещает память.
Я верю, что пока не обнищали
Палитры звуков, красок... Ты, мой ангел,
Не столь богата,- чтоб идти, не взявши
С собою слово, большее, чем образ
И память дней. Накоплено так мало...
Ещё не зрел, не полон чудный "колос"
Души,- той что любила и теряла.
Останови свой взгляд на чем-то красном,-
рубин вина, пурпур созревших вишен.
Ещё наш путь не явлен и неясен,-
Лишь тонко обозначен. И не лишне
Внимать покуда сочетаньям звуков,-
В них камертон и код. Легко касанье
Всех потаенных струн. Стрела для лука
Не изготовлена. И нет внутри молчанья.
Останови свой взгляд на чем-то желтом,-
На охре теплых стен, древесной стружке.
В них солнце и смола. В них время плотно
Сомкнулось змейкой. Не прочитан Пушкин,
Ещё не все "доведены" полотна
картин, что лишь намечены богами,-
поскольку им твое воображенье
поможет и реальностью и снами,-
Чтоб завершить бессмертное Творенье.
ЗЫ:
...И я рожден все это называть.
Так, болью- боль, страдание- страданьем,
А звезды и планеты- Мирозданьем
наречь. И называя, вызывать
К себе- из неба, из небытия
то, что ещё не пело, не звучало...
И дать всему звучанье и начало
(и осознать: есть Слово, Мир и Я.)
Пусть скоротечен, короток наш век
и редко к нам нисходит гениальность,
Но высшая реальность- человек,
он сотворен, чтоб называть реальность.
Он - над природой, выше облаков,-
в полете мысли и в полете Духа
Он преодолевает тлен оков
и прозревает зреньем, мыслью, слухом.
И это путь наш- жить, умнеть, расти,
Суть постигать, традиции, обряды.
Петь! Речь всегда звучит с тобою рядом,-
она вросла в Понятья и Пути.
Мы внуки Рода и сакральных слов.
В глубинах памяти мы держим снов секреты.
Мы прозреваем Небом. Только это
мы называем Сущностью Основ.
Я завещаю правнукам записки,
Где высказана будет без опаски
Вся правда об Иерониме Босхе.
Художник этот в давние года
Не бедствовал, был весел, благодушен,
Хотя и знал, что может быть повешен
На площади, перед любой из башен,
В знак приближенья Страшного суда.
Однажды Босх привел меня в харчевню.
Едва мерцала толстая свеча в ней.
Горластые гуляли палачи в ней,
Бесстыжим похваляясь ремеслом.
Босх подмигнул мне: "Мы явились, дескать,
Не чаркой стукнуть, не служанку тискать,
А на доске грунтованной на плоскость
Всех расселить в засол или на слом".
Он сел в углу, прищурился и начал:
Носы приплюснул, уши увеличил,
Перекалечил каждого и скрючил,
Их низость обозначил навсегда.
А пир в харчевне был меж тем в разгаре.
Мерзавцы, хохоча и балагуря,
Не знали, что сулит им срам и горе
Сей живописи Страшного суда.
Не догадалась дьяволова паства,
Что честное, веселое искусство
Карает воровство, казнит убийство.
Так это дело было начато.
Мы вышли из харчевни рано утром.
Над городом, озлобленным и хитрым,
Шли только тучи, согнанные ветром,
И загибались медленно в ничто.
Проснулись торгаши, монахи, судьи.
На улице калякали соседи.
А чертенята спереди и сзади
Вели себя меж них как Господа.
Так, нагло раскорячась и не прячась,
На смену людям вылезала нечисть
И возвещала горькую им участь,
Сулила близость Страшного суда.
Художник знал, что Страшный суд напишет,
Пред общим разрушеньем не опешит,
Он чувствовал, что время перепашет
Все кладбища и пепелища все.
Он вглядывался в шабаш беспримерный
На черных рынках пошлости всемирной.
Над Рейном, и над Темзой, и над Марной
Он видел смерть во всей ее красе.
Я замечал в сочельник и на пасху,
Как у картин Иеронима Босха
Толпились люди, подходили близко
И в страхе разбегались кто куда,
Сбегались вновь, искали с ближним сходство,
Кричали: "Прочь! Бесстыдство! Святотатство!"
Во избежанье Страшного суда.
4 января 1957
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
