Я пишу, а озябшие пальцы немного дрожат,
И поэтому сразу хочу извиниться за почерк,
За банальные фразы, за смысл, что буквально зажат
Этим ржавым капканом тугих, неподатливых строчек.
Я пишу и теряюсь меж завтра, сейчас и вчера.
Если хочешь – найди, а не хочешь… так кто же осудит?
Не направят в лицо беспощадные прожектора,
Не поставят к стене… да и выстрела тоже не будет.
Я пишу тебе так, как, наверное, только кричат,
Как не могут сказать, но пытаются выразить вздохом,
Как расплавленным воском на пол истекает свеча,
Как сгорает звезда, растеряв свои искры по крохам.
Я пишу тебе так… Я пишу тебе так тяжело,
Что под тяжестью этой сгибаются сосны на склонах,
Что в паническом ужасе вьюга стучится в стекло,
И срывается вниз, оставаясь на улицах сонных.
Я пишу на тончайшей бумаге экранного сна,
На границе густой темноты и разлитого света,
И отчаянно верю, что ты отойдешь от окна
И увидишь меня. И посыплются строчки ответа.
Над белой бумагой потея,
перо изгрызая на треть,
все мучаясь, как бы Фаддея
еще побольнее поддеть:
"Жена у тебя потаскушка,
и хуже ты даже жида..."
Фаддею и слушать-то скучно,
с Фаддея что с гуся вода.
Фаддей Венедиктыч Булгарин
съел гуся, что дивно изжарен,
засим накропал без затей
статью "О прекрасном" Фаддей,
на чижика в клеточке дунул,
в уборной слегка повонял,
а там заодно и обдумал
он твой некролог, Ювенал.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
