Я на шорохах ветра, на коротких гудках
Надиктую бессмысленность обоснований,
И листая страницы, играя словами,
Ускоряю настырность пульсаров в висках,
Я окончу свой стон на неистовой ноте,
Я опомнюсь пластом или снова на взводе,
Отдалились шаги, исчезают бесследно,
Прикормили с руки – на крючок иль в тенета?
Только брезгую утром увидеть в деталях
Те каналы, которыми стоки втекали,
Полощу неустанно в коллекторе душу,
Мру на серном одре потрохами наружу.
Я не рыпнусь, не двинусь с проклятого места,
Да куда мне, к вершинам чужих Эверестов,
Мной отрублен под корень затравленный гонор,
Я - пленённое пламя в оправе меноры,
Я - последний окуренный ладаном зритель,
Я – заляпанный воском узор на талите,
В брызгах крови проснётся мой город – апокалиптика...
Начинается проза, но жизнь побеждает её,
и поэзия снова, без шапки, без пуговиц двух,
прямо через ограду, чугунное через литьё,
нет, не перелезает, но перелетает, как дух.
Улыбается чуть снисходительно мне Аполлон,
это он, это жизнь и поэзия, рваный рукав,
мой кумир, как сказали бы раньше, и мой эталон,
как сказали бы позже, а ныне не скажут никак.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.