Я на шорохах ветра, на коротких гудках
Надиктую бессмысленность обоснований,
И листая страницы, играя словами,
Ускоряю настырность пульсаров в висках,
Я окончу свой стон на неистовой ноте,
Я опомнюсь пластом или снова на взводе,
Отдалились шаги, исчезают бесследно,
Прикормили с руки – на крючок иль в тенета?
Только брезгую утром увидеть в деталях
Те каналы, которыми стоки втекали,
Полощу неустанно в коллекторе душу,
Мру на серном одре потрохами наружу.
Я не рыпнусь, не двинусь с проклятого места,
Да куда мне, к вершинам чужих Эверестов,
Мной отрублен под корень затравленный гонор,
Я - пленённое пламя в оправе меноры,
Я - последний окуренный ладаном зритель,
Я – заляпанный воском узор на талите,
В брызгах крови проснётся мой город – апокалиптика...
В тот год была неделя без среды
И уговор, что послезавтра съеду.
Из вторника вели твои следы
В никак не наступающую среду.
Я понимал, что это чепуха,
Похмельный крен в моем рассудке хмуром,
Но прилипающим к стеклу лемуром
Я говорил с тобой из четверга.
Висела в сердце взорванная мина.
Стояла ночь, как виноватый гость.
Тогда пришли. И малый атлас мира
Повесили на календарный гвоздь.
Я жил, еще дыша и наблюдая,
Мне зеркало шептало: "Не грусти!"
Но жизнь была как рыба молодая,
Обглоданная ночью до кости, –
В квартире, звездным оловом пропахшей,
Она дрожала хордовой струной.
И я листок твоей среды пропавшей
Подклеил в атлас мира отрывной.
Среда была на полдороге к Минску,
Где тень моя протягивала миску
Из четверга, сквозь полог слюдяной.
В тот год часы прозрачные редели
На западе, где небо зеленей, –
Но это ложь. Среда в твоей неделе
Была всегда. И пятница за ней,
Когда сгорели календарь и карта.
И в пустоте квартиры неземной
Я в руки брал то Гуссерля, то Канта,
И пел с листа. И ты была со мной.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
