"Сверху вниз,
Смотрит небо в отражение страниц
Мы с тобой в одной вселенной
Не нашлись.
Меркнет свет и города лежат в пыли.
Что нам делать этой ночью?"
Любовь и ненависть ("Би-2", М. Карасев)
Этой ночью
я запру входные двери,
отключу звонок, щебечущий так редко...
Буду очень
тихими шагами мерить
проходные комнаты - жилые клетки.
Я зашторю
грустью небо, что навылет
ранит взглядом, перелистывая время...
В звездном море
затеряется и вскрикнет
астероид, в миг отторгнутый вселенной,
Где с тобою
нам поладить не выходит.
Где найтись и потеряться невозможно
нам обоим...
Перелистывают годы
вместе с ветром стылым наш роман взбалмОшный...
Тамила, мило, но это не самый лучший твой стих. Назовем это просто выбросом сентиментальной эгзистенции.
Ну, давай назовем)
Надеюсь не обидел, я люблю твои стихи, поэтому-то жду...
Не, не обидел). Мне даже нравится, что это выброс. Знаешь, иногда такие выбросы вызывают у читателя чувство сопричастности, какого-то душевного консонанса, что ли. Сама люблю подобное у других читать. Это как медитация. Вот если правильно подобраны слова, мелодика стиха, то определенному читателю это будет близко и нужно. Даже одному и тому же читателю в разные периоды жизни нравятся и читаются разные стихи.
Я здесь не претендую на всеобщее признание. Пусть это будет камерно, немножко декадансно, пусть не для всех и не так мощно и сильно, как у других. Но если хоть одному читателю понравится - значит написано не даром. А обижаться, зачем? Я не терплю только унижений. Так что, всё в порядке. )))
Надеюсь! С братской любовью-Мераб
даром-недаром. Дар, стихи всегда дар и таинство, и очень индивидуально- нравится- не нравится.Лучший ли это стих?лучшие у нас впереди, а этот ... чудесный.
Спасибо, Либелл! Я так понимаю, что тебе мой "выброс" пришелся по душе...))
прямо в душу. приняла в удовольствием и восторгом.)
вот что мне нравится в твоих стихах, Тами - это отсутствие стремления угодить читателю и его вкусам.ты вся, как на ладошке у этого грустного неба. и все-таки, не грусти)) весна.
Спасибо, Хелми! Всё так). А погрустить еще придется, до конца весны - это как минимум...)(
Блинн, опять ответ не туда влепила. Рассеянная я какая-то стала. Прям, с улицы Бассейной...
Спасибо, Хелми! Всё так). А погрустить еще придется, до конца весны - это как минимум...)(
Чудесно.) Не понимаю только какой смысл в нарушении ритма в первом и третьем ...стишиях. "Буду очень
тихими шагами мерить" и "вместе с ветром стылым наш роман взбалмОшный...". Подправить очень легко, вроде. Во втором ... стишии нарушений нет.:)
Спасибо, Наташа! )
А смысл, если честно, (ты будешь смеяться)в том, чтобы замедлить чтение и успеть всё представить)
Тамик, с последней строчкой согласна она просто растянута на одно слово. А вот "Буду очень тихими шагами мерить" эта нужной длины, она не растянута, просто ударение "скакнуло" не туда. По-моему, дожно быть типа "Буду
тихою шагистикою мерить", типа, типа, конечно.:)
Наташко, не придирайсо))))
Ну хочется мне очень тихими шагами мерить, хоч убей. Про ритм знаю, но здесь - не хочется менять. А в последней строчке лишнего слова нет, я проверяла. Просто, наверное, опять же в ударениях начудила, и то в третьей строке. Но менять пока ничего не могу. Не вышел срок))))
Да я не придираюсь, - это так, между прочим, что хорошо, то хорошо.)
Лови щёчкой мой чмок!)))))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.