И небо бренно, и земля
непродолжительна и тленна.
И Бог пред вечностью как тля,
и солнце это пыль вселенной.
Жизнь как петля. И человек
ей пойман, сдавлен и удушен –
всё оттого, что чебурек
не съеден, а едва надкушен.
Из всей вселенной для меня
отобран образец истомы,
аутентичный свету дня
и вкусу заповедной сомы,
концептуально завершен,
как парадигма катахрезы –
как космос пенится крюшон,
налитый в здешние поэзы.
Доесть и – правильно! – допить –
не ради сытости и вкуса –
из вечности нисходит нить,
на нити акциденций друзы:
Друзья. Любимые. И Бог –
не Вседержитель, не Ревнитель.
И распустившийся цветок,
как бренной вечности обитель.
И пыльный Бог из облаков,
а чаще из куска латуни
благословляет дым цветов,
любимых, вожделенных втуне,
друзей, рассеянных вовне,
аутентичный вкус истомы…
А чебурек всё так же не –
как наши жизни невесомы!..
