Уходим вырубкой, гадая путь удачный.
В лесу темно. В лесу с корзинкой дачной
маячит дождь дотошный, как грибник;
белеет в ёлочках накидкою прозрачной,
в подлеске роясь, как в развале книг.
Он так привык. То там, то здесь замечен -
роняет слово, жест, шуршит корой,
не покушаясь беспокойной речью
на тишину стволов нечеловечью
и отрешённость просеки прямой,
где, в отдалении, скопилась мгла сырая,
где лес невидящий насквозь и вдаль взирает
несчётной одинаковостью чащ,
где мы аукаемся, топаем, ломаем,
не замечая, рвём прозрачный плащ.
А он полу отдёрнет аккуратно -
и снова вынимает из травы
пометки - дням, годам - следы и пятна,
векам - неодинаковость молвы.
Вот так подробно в книге шелестят,
так шепчутся, так тихо говорят
о жизни, так бубнят всю ночь на кухне
и надрывают душу, и не спят,
перебирая слухи, словно рухлядь;
и, сузив вдруг неведомость зрачка,
лишённые нахальства и гортани,
уйдут без слов, махнув издалека,
с корзинкою, где четверти не станет,
а то и вовсе - нету ни фига.
От отца мне остался приёмник — я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
Мне осталась страна — добрым молодцам вечный наказ.
Семерых закопают живьём, одному повезёт.
И никак не пойму, я один или семеро нас.
Вдохновляет меня и смущает такой эпизод:
как Шопена мой дед заиграл на басовой струне
и сказал моей маме: «Мала ещё старших корить.
Я при Сталине пожил, а Сталин загнулся при мне.
Ради этого, деточка, стоило бросить курить».
Ничего не боялся с Трёхгорки мужик. Почему?
Потому ли, как думает мама, что в тридцать втором
ничего не бояться сказала цыганка ему.
Что случится с Иваном — не может случиться с Петром.
Озадачился дед: «Как известны тебе имена?!»
А цыганка за дверь, он вдогонку а дверь заперта.
И тюрьма и сума, а потом мировая война
мордовали Ивана, уча фатализму Петра.
Что печатными буквами писано нам на роду —
не умеет прочесть всероссийский народный Смирнов.
«Не беда, — говорит, навсегда попадая в беду, —
где-то должен быть выход». Ба-бах. До свиданья, Смирнов.
Я один на земле, до смешного один на земле.
Я стою как дурак, и стрекочут часы на руке.
«Береги свою голову в пепле, а ноги в тепле» —
я сберёг. Почему ж ты забыл обо мне, дураке?
Как юродствует внук, величаво немотствует дед.
Умирает пай-мальчик и розгу целует взасос.
Очертанья предмета надёжно скрывают предмет.
Вопрошает ответ, на вопрос отвечает вопрос.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
