Отче, как трудно быть форвардом и вратарем
одновременно; годам к тридцати четырём
текст перед матчем спутать боишься в гимне.
А перед тем как стечет с тебя семь потов,
Там где задорно, по пионерски: "Всегда готов!"
Хочется выпалить: "Господи, помоги мне"
Отче, ты знаешь, что ты тут совсем не в кайф?
Тут можно взять такого, что весь твой рай
будет в сравнении с этим уныл и бледен.
Главное грамотно. Главное не привыкай.
Днем у нас пробки, ночами тут крейзи драйв
Мы теперь все тут гораздо быстрее едем.
Отче, ты знаешь, что ночь твоя как стрекоза
пялит в меня фасетчатые глаза
люминесцентные, городу сев на ворот.
Днем все шуршат деньгами у банкомата.
Рвется, ведь ты же в курсе, где тонковато -
утро исчезло.
Манна твоя как вата
Сыплется белым снегом на чахлый город.
Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.
И надпись 'Осторожно, листопад!',
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.
Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.
Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.